Они не догадывались, что намерения дерзкого поручика носили фривольный характер, он желал добиться близкого расположения Натали, а попутно не пропустить и жгучую брюнетку Катрин Гончарову. Знаток женщин, Дантес не мог не заметить, что старшая из сестёр – барышня, чем-то похожая на некоторых милых его воспоминаниям соотечественниц-француженок, такая же смуглая и темноглазая. Рядом с ослепительной красотой мадам Пушкиной Катрин уходила в тень, тушевалась, но он был в силах заставить этот цветок блеснуть. В ней чувствовался темперамент, страстность вакханки пробивалась сквозь слегка опущенные ресницы, когда она тайно следила за ним. Хороша и Александрина, если бы только не крупные, несколько тяжеловатые формы носа, подбородка и скул. Она словно копия прекрасной своей сестры, но слепленная рукой неумелой и грубой. В остальном обе девицы остроумны, веселы, грациозны и приятны в общении. Проводить время в их обществе, любуясь Натали – этой северной звездой, столь же яркой и недоступной, как её спутники на небе, – удовольствие, в котором молодой барон не желал себе отказывать.
– Опять этот французишка волочился за тобой, – пренебрежительно заметил Пушкин, поутру войдя в будуар к жене.
Он был в своём любимом красном архалуке с зелёными клеточками, который делал его похожим на едва пробудившегося восточного вельможу, не хватало лишь турецкой фески. «Паша», – пришла на ум Наталье Николаевне шутка Дантеса. – «Трёхбунчужный паша!»
– Отчего ты не появился в театре? – спросила она, увиливая от ответа.
С некоторых пор ей не хотелось докладывать Пушкину о каждом своём шаге и разговоре, как он требовал всегда. Её отчёты напоминали рапорты маленькой нашалившей девочки, а она давно не то дитя, что он вёл под венец. У каждой светской дамы должна быть тайна, свой мир, закрытый от других, особенно от мужа. Так ей говорила тётка, а в ещё более откровенных выражениях внушала кузина Идалика.
– Азя достала ложу, места хватило бы всем.
– А кто заплатил за ложу?
Вопрос мужа поймал врасплох, она не задумывалась об этом, решила, что билеты прислала тётка или кто-то из их общих хороших знакомых. Но теперь почти угадала, что ложу им предоставил новоиспечённый барон Геккерн, называемый ими по привычке Дантесом. Ныне сын состоятельного голландского посланника мог позволить и не такие траты. Так вот откуда вчерашняя осведомлённость Жоржа об их появлении в театре! Натали опустила пуховку в круглую коробочку с пудрой, передумала наводить лоск с утра, со своим цветом лица она могла позволить себе остаться естественной.
– Азя доставала ложу, у неё и спроси… Или ночью было не до того?
Взглянула в зеркало на лицо мужа, на бешено раздувшиеся крылья носа и испугалась, ведь впервые позволила столь откровенный намёк на отношения Саши с сестрой. Что, если сейчас разразится дикий скандал? Пушкин наклонился ниже, почти задевая губами её щёку, процедил тихо:
– Это ты