– Честно говоря, Иван Леонидович, в психбольницу я ложиться не собираюсь. А к чему отсрочка? Раньше уйду, раньше вернусь, ведь так? Жаль, конечно, что поработать довелось всего два месяца.
– Ну что ж, – отложил свою гробоподобную «Моторолу» в сторону Сахаров, – я такое решение, батенька, безусловно, уважаю. И ваше место останется. Вернетесь в родной коллектив. Я сам служил, да и все мужчины в нашей редакции тоже. Радует, что вы не станете исключением. Но все равно жаль. А пока езжайте в военкомат. И да, там шум какой-то в городе со стрельбой, слышал.
– Да, Гену Грузина, вора в законе, расстреляли прямо в центре.
– Таак, так-так-так. Шикарная фактура, батенька братец, заодно и оттуда материал привезете, ступайте, ступайте.
В военкомате были серые стены, протертый до дыр линолеум, пыльный воздух и пергидрольная блондинка за плексигласом во всю ширину коридора с надписью «Дежурный». Она осведомилась, кто я, по какому такому важному вопросу, что решился потревожить самого военкома. Редакционная корочка на нее подействовала гипнотически, и блондинка, подняв трубку телефона, уже через несколько минут разблокировала турникет, разрешив мне пройти в приемную.
Военком Жихарь был человеком тучным и бравым, как и полагается каждому уважающему себя военкому. Меня он хорошо знал, так как Сахаров, зная о моем военном роке, специально закрепил тему военкоматов и призыва за мной. Для порядка Жихарь приказал принести мое личное дело, раскрыл его и начал свой монолог.
– Я в курсе всего. Ваш начальник человек уважаемый, но и нас тоже необходимо понять. Мы вольны действовать только в рамках закона. Оснований для отсрочек или зачислению в запас без службы нет. Посему позиция военкомата однозначна. Вы пойдете служить. Результаты тестов очень хорошие, группа здоровья первая. С вашими характеристиками – прямая дорога в ВМФ. Мы вам предварительно эту команду и записали. В областной центр приедут покупатели с Северного флота, они вас и заберут. Насколько я вижу, вы отлынивать и уклоняться от службы и не собирались, а то нам тут понаписали.
Военком осекся, и даже очки его, казалось, запотели. Но смысл сказанных слов я профессионально молниеносно уловил.
– Кто понаписал, товарищ подполковник, – я сказал это с улыбкой, мне и, правда, было все равно, но я постарался перевести разговор в более неофициальное русло, каким он не раз у нас бывал при рабочем общении.
– Ну раз проговорился, тогда ладно. Только никому. Это я по хорошей памяти. Да и уверен, отслужишь, вернешься через два года из этого дурдома, и, если здесь еще буду, то возобновим наше сотрудничество,