– Если кто и сможет найти безумца, – веско произнес тогда инспектор, – то это доктор Аттвуд.
– Почему вы так думаете? – с сомнением спросила леди Уэйнрайт. Она противилась мысли о том, что кроме Галена об изнасиловании усопшей будет знать кто-либо еще.
– Это не просто осквернение, миледи. Здесь помешательство ума. Сэр Валентайн единственный, кого я знаю, способный разобраться в темноте мыслей того чудовища, кто сотворил такое. К сожалению, я ловлю обычных воров, насильников и убийц. Наш осквернитель – далеко не обычный преступник.
Графиня была эмоционально измотана. К тому же, ей было крайне необходимо опереться на чье-то сильное, мужское плечо. В эти минуты она с большей силой ощущала отсутствие Артура, которого любила всем сердцем до сих пор. Ей словно воздух была нужна вера и надежда. Гилмор как никто другой подходил на эту роль, и она полностью доверилась инспектору. Собственно, не возражала потом и самому доктору Аттвуду, когда он настоял на приглашении австрийского ученого Крафт-Эбинга, дав слово джентльмена хранить тайну. Этот высокий, широкоплечий великан всей своей аристократичной внешностью внушал доброту и доверие. Он сразу пришелся по душе графине, испытавшей впервые со смерти племянницы слабый проблеск надежды. Было в нем что-то, особенное – одно лишь соприкосновение взглядов внушало спокойствие и веру в благополучный исход. И она молила Бога, чтобы так и произошло.
Приближалось время ужина. Леди Уэйнрайт, решившая во что бы то ни стало скрыть от окружающих собственное горе, велела накрывать в большой столовой и пригласить гостей. Высший свет не должен знать, что осквернение фамильного склепа порядком надломило ее. Поэтому, собрав волю в кулак, она тщательно готовилась. Несколько минут стояла перед своим любимым зеркалом в полный рост и придирчиво изучала собственное отражение – как сидит на ее тонкой, точеной фигуре несменное траурное платье, нет ли лишних складок