Вернувшись в Штаты, Господин Музыка пережил инопланетное вторжение. Сохранились записи уличных видеокамер, где он, прикинувшись антропоморфным монитором на ножках (ноги у него были шикарные!), манит за собой пришельцев. Куда? Точно не в цилиндр, но факт, что захватчики навсегда ушли за музыкой, исходящей из стереоколонок монитора, как гамельнские детишки за Крысоловом.
После трудов на благо человечества Господин Музыка устал и почти дематериализовался. Говорили, что он перелетел в Европу и живёт в маленьком дворце в старом немецком городке. Его часто видят с очаровательной и такой же бестелесной спутницей: поклонники считают, что это сама Госпожа Симфония, а недоброжелатели, которых, увы, хватает везде, распускают сплетни, что это одна из беспутных дочек Мадам Канкан, подобранная добрым Господином Музыкой на парижской панели…
Музыкант постапокалипсиса
Я – конец и начало, я – центр Вселенной,
Я – музыки Бог, и без грёз о награде
Хожу в тишине, демиург вдохновенный,
Во мною же созданном призрачном граде.
Топчу я штиблетами клавиши улиц,
Где встану играть, контрабас обнимая,
Там к небу рядами встают, чуть сутулясь,
Дома-инструменты, как свита немая.
Сквозь ночь фонари мне – прожекторы сцены,
И светятся окна домов-декораций —
Громадных фантомов тех скрипок бесценных
И альтов, что сгинули в битвах всех наций.
Молчат барабаны, проросшие в почву,
Сносилась давно и игла граммофона.
Над крышей-пластинкою днём или ночью
Труба не поет, а молчит похоронно.
И снова в концертном изношенном фраке
Касаюсь смычком старых струн контрабаса…
А вдруг в этот раз я смогу, ведь не враки,
Что нет в целом свете подобного аса!
И верю, и жду, что вот-вот распахнутся
Домов музыкальных изящные дверцы,
И люди, как ноты, со строчек польются,
Звуча и сплетаясь в мелодию сердца.
Мария Фомальгаут
Виолончушь
– Ну что… на смену-то выйдешь?
Трубка чуть не падает из рук. На смену… еще с надеждой смотрю на номер, может, ошиблись, всякое бывает, мало ли…
Ошиблись.
Как же.
Какое там ошиблись, шеф и есть.
– Олежка болеет…
– А Губаревский на что?
– У Андрея мелкая приболела, дома он.
Мне кажется, я ослышался.
– А благоверная его где?
– Ка-акая благоверная, он уже стопятьсот лет как развелся, ты чего? Детей на него спихнула, да он и сам сказал, черта с два вертихвостке этой детей доверю… Она ушла, ох убивался…
Киваю. Во, мужик…
– Так что