– Услышал крик, – признался малыш.
– Иди в кровать, спи еще, – распорядилась Нэнси.
– Я не хочу, – канючил пацан.
– Марш в детскую! – прикрикнула Нэнси. – У меня куча дел, дай сообразить.
– Ну и делай свою кучу, а я с Джеком посижу.
– С кем? – воскликнули мы с Нэнси в один голос.
– С Джеком, – просто ответил малыш, – разве ты его не видишь? Он рядом с тобой стоит.
Нэнси взглянула сквозь меня, посмотрела на пацана и пожала плечами:
– Ох, уж эти выдуманные друзья…
– Он не выдумка! Он существует! – крикнул пацан.
– Мартин! Перестать! Иди в детскую! – приказным тоном велела сестра.
– Я пойду только с Джеком, – малыш поднялся и топнул ногой.
– Бери Джека и иди! – отмахнулась Нэнси.
– Пойдем! Что застыл на месте? – малыш смотрел на меня и махал призывно рукой.
Я ошарашенно переводил взгляд с брата на сестру, поражаясь людской наглости и детской непосредственности. Нэнси махнула рукой и ушла на кухню.
– Я не понял, ты мне имя придумал? – от возмущения в голосе сквозил фальцет.
– Тебе не нравится имя Джек? – переспросил пацан.
– Мне не нравится, что ты дал мне имя! – рявкнул я. – Может, еще на поводок посадишь?
– Но ты же не собака, – резонно заметил Мартин.
– И на том спасибо, – раскланялся я.
Нэнси вышла из кухни, услышав, как брат с кем-то беседует. Снизу вверх недоуменно посмотрела на Мартина. Уверен, в голову Нэнси закралась мысль показать пацана психиатру. Бедный малыш! А беда лишь в том, что он обладает способностью видеть запредельный мир. Интересно, насколько далеко простираются его возможности? Пока о Мартине знаю только я, но новости разлетаются быстро. Сколько сил, терпения и мужества хватит Нэнси прожить в этом доме?
– Нэнси, я есть хочу! – проскулил Мартин.
Девушка вскинула руки, закатила глаза. Длительный стон выдал нервное эмоциональное напряжение.
– Я пойду в комнату, – пролепетал малыш, не решаясь более гневить сестру, развернулся и прошлепал босыми ногами по полу в сторону детской.
«Чем тебе пацан насолил? Он же ребенок!» – мысленно упрекнул я Нэнси. – «Хотя, до вчерашнего дня я его ненавидел».
Нэнси вернулась на кухню. Видимо, поняла, что голодный ребенок принесет больше мороки. До слуха долетел грохот посуды вперемешку с руганью.
Я усмехнулся и пулей взлетел на второй этаж. Голод давал себя знать, но любопытство взяло верх: чем занимается пацан? Я остановился на площадке между комнатами и прислушался. Удивился: из спальни покойной матери доносился шорох. Дверь приоткрыта. Я подкрался и заглянул в щель. Никого. Шорох повторился.
«Я не переживу ванильную маман в образе призрака!», – и юркнул за дверь, чтобы развеять сомнения.
Дверца шкафа скрипнула. Я склонил голову, втянул ноздрями воздух. Чужак? В моем доме? Принюхаться мешал устоявшийся аромат дешевых духов. Каждая вещь