В то время, пока таверна кормила проголодавшихся работников сытным и вкусным обедом, вдали от этих чудесных и прекрасных мест, где-то на самом севере королевства, в сторожевой башне было не до еды: стражника Майнхарда мучило какое-то нехорошее предчувствие, и он никак не мог взять в толк, что именно его тяготит – то ли то, что сегодняшний день чересчур умиротворённый, то ли то, что на севере несколькими днями ранее было какое-то странное и непонятное кратковременное движение, которое также внезапно прекратилось, но какой-то нехороший осадок в душе остался. Не нравилось Майнхарду это затишье перед бурей, и он ещё внимательнее стал оглядывать местность в пределах видимости своего форпоста на этой границе. А Вредная Птица пролетела мимо, но соглядатай не придал этому никакого значения.
Вернёмся же в харчевню и узнаем, что происходит там.
– Ну что, Хорст, как твои лошади? – Спросил Феликс и тут же пошутил: – Не желаешь для них подковы с бриллиантами?
Оба рассмеялись.
– Определённо, в моём животе завелось три кабанчика – настолько я голоден! – Не выдержал Эдмунд (он любил поесть). – Эй, хозяйка! Неси следующее блюдо – я с превеликим удовольствием его наверну!
Только он это произнёс, как в трактир пожаловал Рудольф, и не один: с ним были родственные людям существа – коренастые кобольды и стромкарлы из подгорной Подземки; они состояли в Артели и являлись хорошими наёмными работниками, поскольку лучше переносили темень, сырость и большую глубину. Кобольды специализировались на извлечении руды из скальных пород, а стромкарлы добывали различные полезные ископаемые из низин. И те, и другие имели почёт и уважение среди людей; смеяться над их небольшим ростом, длинными густыми бородами и своеобразной манерой общения (их просторечный язык далёк от Высокого наречия) – признак дурного тона. Их родичи, цверги и свартальвы жили в горах далеко на севере, обладали крутым нравом и ещё более крепким телосложением.
– Эрна, золотко, наложи каши и нашим ограм! Они устали с дороги, много возили камней. Пусть набираются сил; вот так, да, за это самое, угу. – Просили кобольды и стромкарлы.
У огров и впрямь был жалкий вид, хоть и сильные они весьма: шутка ли, на глубине шести футов перетаскивать сверхтяжёлые глыбы!
После в харчевню заглянул сам Тиль Мергенталер, стрелок гвардии короля. Это был славный малый лет тридцати, высокого роста и положения, и для какой-то там мелкой придорожной таверны была большая честь принимать подобного гостя. Но сам Тиль никогда не важничал, и даже просил опускать приставку «фон» к своей фамилии (он был из придворной знати), когда к нему обращались. Многие бюргеры и в подмётки не годились этому человеку, и благородства ему было не занимать.
Зайдя внутрь помещения и закрыв за собой дверь (как и подобает воспитанному вельможе), Тиль повесил свой арбалет на стену. Видимо, он тут проездом; наверное,