туда около недели назад. Потом был сбор вещей, памятный завтрак и фото на память на фоне огромного камина в гостевом зале. Я настоял на том, чтобы тот парень из персонала вернул мне фото, наше фото, служащее единственным напоминанием о реальности твоей, о том, что было в моей жизни нечто, что я буду вспоминать все последующие годы, засыпая ли в своей кровати после утомительной смене на текстильной фабрики Винтертура, умирая ли от холода в казарме, забитой приговоренными к смерти людьми, или же лежа, сгорая от лихорадки, в серой прокуренной квартирке на окраине Цюриха, вспоминая о тебе, представляя лицо твое перед своим мысленным взором. Ну а после были добродушные рукопожатия всем достойным людям, вышедшим провожать нас и вот стояли мы на перроне Церматта, ожидая поезда в Бирг, следующего прямиком до родного Винтертура. Поезд приехал тогда в срок. Мы вернулись домой отдохнувшими, но жизнь моя перестала быть тогда тем, чем стала на один день, изменивший, казалось, самую ее суть. Следующие несколько дней я провел в раскаленном аде. Постоянно думал тогда о тебе, перебирая в голове все сценарии и возможные варианты, почему ты так внезапно исчезла, не оставив никакого намека или даже самой банальнейшей записки. Может быть, в тот вечер ты нашла какого-то другого парня, которому был предложен такой же выбор как и мне, и вот, в тот же вечер, вы бежали под покровом ночи, смеясь под завывания холодного ветра, далеко и еще дальше, чтобы никто в целом свете не мог догнать вас, моя милая? А отец твой, узнав о твоем исчезновении, не остался кротко ожидать скупых крупиц каких-либо новостей – и вот уже он с женой своей, хрупкой женщиной, летел через ночь в нанятой напрокат машине по следу твоему, источая проклятия и угрозы снежной ночи? Тогда я думал так, Оливия – и не мог даже представить, что находился не так уж и далеко от разгадки. И то, что ты исчезла – было фактом настолько явным, что не подвергалось никаким совершенно сомнениям. От тебя не было ни писем, ни вестей. Ты не стала всемирно известной спортсменкой, отличницей, прославившей весь Берн, из под пальцев твоих не родилась необыкновенная симфония или же книга про отель «Перрен». Ты исчезла в суматохе дней, затерялась в расщелине ежедневных забот, и, казалось, была потеряна мною до конца века, до конца света, до конца… конца моей жизни, Оливия. За все годы эти я стал совершенно другим – ни следа не осталось от того юного паренька, рабочего, готового объять своими ладонями целый мир, потому что тебя не было рядом. Потому что не было тебя, да, тебя – той, которая помогла бы мне раскрыть весь свой богатый потенциал, которая бы принимала на веру все мои рассуждения и беспрекословно пошла бы со мной даже в распростертую бездну, Оливия! Но я не стал тем, перед которым открыт весь мир – и я расскажу тебе, почему. Я не обижусь, если ты зевнешь, и перелистнешь сразу несколько страниц, не интересуясь этим, правда. Но мне важно донести до тебя все. Вообще все, что случилось
