Тех нет объятий, чтоб не разошлись как стрелки в полночь.
…страданье есть способность тел, и человек есть испытатель боли. Но то ли свой ему неведом, то ли ее предел.
Классический балет есть замок красоты…
Страницу и огонь, зерно и жернова, секиры острие и усеченный волос – Бог сохраняет все; особенно – слова прощенья и любви, как собственный свой голос.
Поэзия это не «лучшие слова в лучшем порядке», это – высшая форма существования языка.
Наряду с землей, водой, воздухом и огнем, деньги – суть пятая стихия, с которой человеку чаще всего приходится считаться.
Устремления большинства человечества сводятся… к достижению нормальных человеческих условий.
Всякое творчество начинается как индивидуальное стремление к самоусовершенствованию и, в идеале, – к святости.
Никто не знает будущего. И менее всего – те, кто верит в исторический детерминизм. После них идут шпионы и журналисты.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной. Только с горем я чувствую солидарность. Но пока мне рот не забили глиной, Из него раздаваться будет лишь благодарность.
ВАЛЕРИЙ ЯКОВЛЕВИЧ БРЮСОВ (1873–1924) – РУССКИЙ ПОЭТ И УЧЕНЫЙ, ОСНОВОПОЛОЖНИК РУССКОГО СИМВОЛИЗМА. ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ И. СЕВЕРЯНИНА – «ПРЕЗИДЕНТ СРЕДИ ПОЭТОВ».
Кто не родился поэтом, тот никогда им не станет.
Каждый человек – отдельная определенная личность, которой вторично не будет. Люди различаются по самой сущности души; их сходство только внешнее. Чем больше становится кто сам собою, тем глубже начинает понимать себя – яснее проступают его самобытные черты.
Если можешь, иди впереди века, если не можешь, иди с веком, но никогда не будь позади века.
Человек умирает, его душа, не подвластная разрушению, ускользает и живет иной жизнью. Но если умерший был художник, если он затаил свою жизнь в звуках, красках или словах, – душа его, все та же, жива и для земли, и для человечества…
Меняются приемы творчества, но никогда не может умереть или устареть душа, вложенная в создание искусства. Если язык стихотворения еще позволяет прочесть, если по собранным обломкам можно уловить намерение ваятеля, то не умерла душа творца и для нас живущих.
Вечен только мир мечты.
Каждый миг есть чудо и безумье, Каждый трепет непонятен мне, Все запутаны пути раздумья, Как узнать, что в жизни, что во сне?
Искусство жаждет самовластья И души черпает до дна. Едва душа вздохнет о счастье, – Она уже отрешена.
Только доблесть бессмертно живет, Ибо храбрые славны вовеки!
И всё, что нас гнетет, снесет и свеет время, Все чувства давние, всю власть заветных слов, И по земле взойдет неведомое племя, И будет снова мир таинственен и нов.
Сверкает жизнь везде, грохочет жизнь повсюду! Бросаюсь в глубь веков, – она горит на дне… Бегу на высь времен, – она кричит мне: буду! Она над всем, что есть; она во всем, во мне!
Глупец восклицает: «Ломок Стебель памяти о заслугах!» Мудрый говорит: «Буду скромен, И меня прославят