(Отрывок из книги «У синего моря за серыми скалами»)
Летом 1950 года, работая после 9-го класса помощником по организации культурно-массовой работы во второй смене пионерлагеря «Северный Артек» и имея права профессионального киномеханика, я ехал в город за очередным фильмом. В кабине грузовика меня немного укачивало, поэтому предпочитал ездить в кузове.
Дело шло к вечеру. Я сидел, прижавшись спиной к кабине, и километров двадцать пролетели незаметно.
Трасса делала поворот, меня качнуло. Я поднялся, опершись руками о кабину и подставляя лицо встречному ветру. Проехали совхоз Дукча, где дорога делала резкий поворот влево, и мне с высоты сопки вдруг открылся весь город! Зрелище было невероятное! Стояла прекрасная погода, видимость – отличная, чуть-чуть начинало темнеть, и в сумерках кое-где зажглись огни.
Город был виден весь – от края до края. Заходящее солнце вычертило контуры сопок с запада и косыми лучами осветило противоположный берег бухты – от Марчекана до Каменного Венца. Я увидел родную школу, здание театра, свой дом, новые дома – вниз по Колымскому шоссе и на только формировавшейся тогда улице Пушкина, и даже здания, которые возводились на вершине сопки вдоль новой Портовой улицы. Меня охватил восторг! От переполнивших меня чувств я раскинул руки и закричал: «Я люблю тебя, Магадан!» «Чего кричишь?» – шофёр выглянул из окна кабины. «Всё хорошо!»
То чувство, которое я испытал тогда, осталось в каждой моей клеточке на всю жизнь.
Я любил этот город – он рос вместе со мной. Когда мы приехали в Магадан, здесь, кроме зданий Главка (Главного Управления «Дальстроя»), школы и театра, было, наверное, всего пять—шесть каменных жилых домов. Но город строился неимоверно быстро. Мне кажется, что и сейчас строительство в стране таких темпов не знает.
Я любил этот город, любил в любое время года. Зимой, бывало, пурга и ветер сбивали с ног, но вечерами мы всё равно ходили гулять компанией по улице Сталина. Когда позволяла погода, – каток, обязательно. Шумная раздевалка, надо льдом звучит музыка, под которую можно было взять девочку за руку и кататься парой. А то соединялись большой компанией в ряд «паровозом», разгонялись один круг, и когда передний резко, с разворотом, тормозил, все с хохотом дружно летели с сугроб.
Одно время нашим тренером по гимнастике был небольшого роста худощавый человек, как говорили, бывший заключённый. (В Магадане в то время много таких было: освобождаясь, приезжали в Магадан; кто ожидал навигации, кто устраивался на работу – особенно те, у кого не было права покидать Колыму.) И однажды наш тренер появился на катке в непривычной форме – обтягивающем трико, на фигурных коньках – и начал такое показывать, что весь каток встал вокруг него кругом! Оказалось, что был он до войны чуть ли не чемпионом по фигурному катанию.
Я любил этот город. Летом он продувался ветрами, несущимися между двумя бухтами – Нагаева и Весёлой (Гертнера), иногда вдруг налетал туман, да такой,