Гражданско-правовая ответственность государства по деликтным обязательствам: Теория и судебная практика. Ю. Н. Андреев

предусмотренными ст. 12 ГК. Содержание этого пункта еще раз подтверждает самостоятельность всех способов защиты, изложенных в ст. 12 ГК, включая и такие, как признание недействительным акта государственного органа или органа местного самоуправления, неприменение судом акта государственного органа или органа местного самоуправления, возмещение убытков, способных применяться как в самостоятельном порядке, так и дополняя друг друга. Аналогичное можно сказать и о ситуации, когда истец предъявляет одновременные требования об оспаривании индивидуального (ненормативного) акта (решения) государственного (муниципального) органа и о возмещении ущерба, вызванного принятием незаконного решения. Правда, в последнем случае можно с большей долей оптимизма рассмотреть одновременно оба изложенных требования в рамках одного судебного процесса.

      На наш взгляд, исследователи гл. 25 ГПК РФ по-разному подходят к перечню видов решений (актов) органов государственной власти, местного самоуправления, должностных лиц, оспариваемых в суде. Представляется, что исходя из содержания ст. 255 ГПК РФ к объектам оспаривания в рамках этой главы относятся индивидуальные акты – коллегиальные (единоличные) решения вышеназванных органов, нарушающие права и свободы конкретного гражданина, большинство такого рода актов применяется в исполнительной, управленческой (административной) деятельности.

      Глава 2. Возмещение вреда, причиненного правоохранительными органами и судом (ст. 1070 ГК РФ)

      § 1. Основания привлечения государства к гражданско-правовой ответственности за причинение вреда правоохранительными органами и их должностными лицами

      Ответственность публично-правовых образований за вред, причиняемый правоохранительными органами и судами, является специальными видом ответственности по отношению к ответственности государства за вред, причиняемый иными государственными органами и должностными лицами.

      Отдельные признаки этого правового института имелись еще в период Российской империи. В Уставе уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г. были закреплены нормы, согласно которым оправданному подсудимому дозволялось просить вознаграждение за вред и убытки, причиненные ему неосновательным привлечением к суду, во-первых, с частного лица (доносителя), не потерпевшего в действительности от преступления, в котором обвинялся оправданный, во-вторых, с лиц, возбудивших судебное преследование вследствие действительно понесенного вреда от преступления, но действовавших недобросовестно, искажавших обстоятельства происшествия, дававших ложные показания, в-третьих, с должностных лиц, включая судебных следователей и прокуроров, если пострадавший мог доказать, что последние действовали пристрастно, недобросовестно и притеснительно, без законного повода и основания. Однако и эти ограниченные меры реабилитации не имели реального практического воплощения: российский законодатель того времени пытался