Решено было, что Марина и Настя поедут в имение одни, сейчас же.
– Это опасно, но оставаться вам здесь еще опаснее, – говорила княгиня.
Сборов в дорогу не было, нечего было собирать. У Феклы и Марфуши нашлась для княжон теплая одежда, правда, старая и потрепанная.
– Это даже к лучшему, – сказала княгиня. – В такой одежде вы меньше внимания к себе привлечете.
В коридоре послышался голос Варьки. Мария Евгеньевна вышла из комнаты, подошла к девушке своей величественной поступью и, глядя на свое любимое изумрудное ожерелье на Варькиной шее, высокомерно сказала:
– Я должна подняться на второй этаж и взять для нас смену нижнего белья.
Варька злобно фыркнула.
– Обойдешься!
Кровь прилила к лицу княгини. Она повернулась и медленно пошла назад.
– В обносках у меня будешь с дочками своими ходить! – крикнула Варька ей вслед.
4
Имение находилось недалеко от Малой Вишеры, станции на железной дороге Петроград – Москва. Княжнам повезло: пассажиры в их вагоне вели себя прилично. Правда, иногда по коридору шумно проходили пьяные дезертиры из других вагонов. Тогда Марина и Настя отворачивались к окну, чтобы не заметили их красоту.
От станции до имения они поехали на крестьянской телеге. Лошадью правил неприветливый старик. Проехали молча минут десять, и он вдруг угрюмо произнес, не оборачиваясь:
– А я вас признал. Господские дочки.
– Да, – коротко ответила Марина.
– В барском доме небось жить собираетесь?
– Да.
– Это вы зря надумали. Не пригоден теперь ваш дом для житья. Обчистили его и порушили. Книги даже унесли. Для самокруток. А еще намедни анархистов вблизи видали. Это они себя так величают. А на деле – как есть бандюги. Лучше назад вертайтесь.
Сестры посмотрели друг на друга.
Марина сразу вспомнила высказывание Зубова: «Эти с позволения сказать революционеры похуже большевиков. Комичны потуги лидеров анархизма подвести под свое „учение“ научную основу, провозгласить высокие идеи. Цель-то у анархистов одна, и цель эта страшная – вседозволенность».
Они посовещались и решили продолжить путь. Не было у них другого выхода.
Не доезжая до села Ясногорского, они сошли и пошли к особняку пешком. Он отстоял от села километра на два. Дул холодный влажный ветер.
Картину княжны увидели печальную. Особняк после крестьянского погрома. Статуи на мраморном крыльце были сброшены с пьедесталов и разбиты. Вместо парадной двери зиял проем. Никто их не встретил. Слуги, видимо, давно разбежались. Мужики унесли все, имевшее для них ценность: мебель, посуду, съестные припасы, вина. Остальное постарались уничтожить. Был