– Согласен, сударыня! – сказал комиссар.
Соблазненный этой убедительной речью, а также очарованный потрясающей внешностью, комиссар все еще думал о своих сомнениях.
Он сделал знак Корбину и двум его помощникам, которые тотчас удалились, и он остался один на один с отцом и дочерью.
Глава XVI
Жанна посадила отца на диван и, заняв место возле него, попросила комиссара сесть на кресло напротив.
– Если бы я доказала вам, что в ту минуту, когда совершилось преступление, мой отец был дома, что бы это давало? – начала опять Жанна.
– Безупречное алиби, основанное на неоспоримых показаниях, обычно перевешивает все остальные предположения и сводит их на нет, мадемуазель. В таком случае, позвольте уже мне задать вам вопросы. Пожалуйста, отвечайте со всей возможной искренностью.
– Конечно, я всегда говорю правду, что бы ни случилось.
– В котором часу ваш отец вышел сегодня из дома?
– Ровно в четыре. Я не могу ошибаться, потому что посмотрела на часы и сказала ему: «Поторопись! Контора будет скоро заперта».
– Куда же он шел?
– К управляющему князя, чтобы просить у него об отсрочке.
– Не было ли у вашего отца чего-нибудь объемистого в руках или карманах, когда он уходил?
– Да! Книги, которые он прихватил по привычке. Я их вытащила после его возвращения… вот они.
– А теперь сударыня, ответьте мне на еще один очень важный вопрос, но прежде подумайте: в котором часу вернулся ваш отец?
– Он вернулся без пяти минут семь. Мы обычно садимся за стол ровно в семь… И в тот вечер он не опоздал.
– Вы уверены в этом?
– Да, сэр.
– Это очень хорошо, потому что князь был убит ровно в семь часов.
Показание Жанны сначала обрадовало комиссара. Но вдруг он вынул свои карманные часы и, сверив их со стенными, сказал:
– К несчастью, ваши часы опаздывают на десять минут. Я должен принять это к сведению… этих десяти минут разницы хватило бы вашему отцу, чтобы вернуться домой…
– После убийства князя Лавизина? Не так ли? – вспыхнула Жанна. – И, совершив это чудовищное преступление, он как обычно поцеловал меня и спокойно сел обедать напротив… напротив своей дочери?
– В каком он был настроении?
– Самом раздражительном. Он кричал, проклинал князя, жаловался на его жестокость. Если бы он убил его, то, наверно, не стал бы проклинать его.
– Это правда, но ведь никто другой не присутствовал у вас во время обеда?
– Я! – сказала Жанна.
– К несчастью, ваши показания не имеют силы. Вы дочь… И вы лицо, слишком заинтересованное в этом вопросе.
Не теряя