– Сабина! Не скрывай от нас ничего, – прибавила Ни-
сетта.
– Что случилось потом? – спросил Жильбер хриплым голосом.
Сабина опустила обе руки.
– Я не знаю, – сказала она.
– Как?
– Мои последние воспоминания обрываются тут. Что случилось потом – я не знаю… Закрыв глаза и возвращаясь к своим воспоминаниям… я чувствую сильный холод… потом вижу снежный вихрь… и… и…
Сабина остановилась и поднесла руку к своей ране. Слушатели беспокойно переглянулись. Кино, указав на Сабину, сделала знак, чтобы ей дали отдохнуть. Глубокая тишина наступила в комнате. Сабина тихо приподняла голову.
– Вы вспоминаете? – спросил Жильбер.
– Нет! – отвечала девушка.
– Вы не знаете, что случилось в той маленькой комнате после того, как вы отворили окно?
– Нет…
– Не вошел ли кто-нибудь?
– Я не знаю…
– Вы выскочили из окна?
– Кажется… Нет! Я не знаю… Я не могу сказать.
– Однако вы чувствовали, как падал снег?
– Да… Мне кажется… Я вижу, что меня окружают большие белые хлопья… Мне кажется, что они меня ослепляют…
– В саду вы были или на улице? Постарайтесь вспомнить…
– Я ничего не помню…
– Ничего? Вы в этом уверены?
– Ничего, кроме острой боли, которую я почувствовала в груди…
– Так вы не видели, кто вас ранил?
– Нет.
– Перед вами не явилась вдруг тень?
– Я ничего не знаю…
– Как это странно!
– Да, – сказал Доже, – очень странно!
Вновь воцарилось молчание. Непроницаемая тайна, окружавшая это роковое приключение, так и не рассеялась.
Доже и Ролан смотрели на Жильбера. Тот не спускал глаз с Сабины, потом встал, подошел к кровати, взял обе руки девушки и тихо их пожал.
– Сабина, – начал он тихим нежным голосом, – это не опасение нас огорчить, а страх перед воспоминанием мешает вам говорить?
– О нет! – запротестовала Сабина.
– Вы не знаете ничего, кроме того, что вы нам сказали?
– Решительно ничего.
– Вы были ранены вдруг, не зная кем, где и как?
– Я почувствовала холодное железо… и больше ничего! Между той минутой, когда я отворила окно в маленькой комнате, и той, когда я проснулась… я не помню ничего.
– Она говорит правду, – сказала Кино.
– Чистую правду, – подтвердил Жильбер.
В эту минуту пробило на церковных часах девять. При последнем ударе вдали раздалось пение петуха. Жильбер держал руки Сабины.
– Сабина, – сказал он волнуясь, – для того, чтобы прекратить эти муки, раздирающие мое сердце, поклянитесь памятью вашей праведной матери, что вы не знаете, чья рука ранила вас.
Сабина тихо пожала руку Жильберу.
– Мать моя на небе и слышит меня, – сказала она. – Я клянусь перед нею, что я не знаю, кто хотел меня убить.
– Поклянитесь