ФАИНА. Мама, иди в свою комнату, чтобы я тебя не слышала. Что тут случилось?
МАРАТА. Я должна молчать, когда он масло разлил? А вчера он разбил яйца, и я ничего не должна говорить?.. Не наступай в масло, гадина, тебе ничего нельзя давать – вот тебе! – обязательно все испортишь.
ИЛЬЯ. Остановитесь, Марата Абрамовна.
МАРАТА. А я тебя прошу прекратить мне делать замечания.
ФАИНА. Мама, заткнись.
МАРАТА. Гадины, рот затыкают…
(Фаина выталкивает мать, хлопает дверью, но тягучая интонация блаженного плача по рассеянным чадам дома Израйлева проникает в каждую щель: бессовестные, неблагодарные, я все делаю, делаю, бу-бу-бу… В это время Санька потихоньку пытается привести пол в порядок.)
ФАИНА (к Саньке). Гадина ты такая! Ты хоть понимаешь, что теперь эта грязь так навсегда и останется? Потому что некоторые поступки уже невозможно исправить!! В том числе и разлитое масло… Что ты возишь тряпкой? Ты думаешь, что так холодной водой можно что-то сделать? Особое мне удовольствие полы за тобой мыть! Я прошу меня от него избавлять. (К Илье.) А ты чего расставил свои сапоги на дороге, когда есть раздевалка?
ИЛЬЯ. Сейчас уберу. Но ты успокойся. Не ори при Саньке.
ФАИНА. А ты мне чего указываешься. Тоже лезешь со своими педагогиями. Ты бы лучше сам последил за собой. Ты сам вечно его лупишь – так что он тебя боится!!! И орешь на него – нельзя, нельзя!!! Нель-зяаа! Скотина!
ИЛЬЯ. Слушай, заткни это самое ну… я тебя сейчас прибью…
Явление пятое
(Входит Марата.)
МАРАТА. А ну прекратите немедленно. Что это такое, бессовестные? Я не знаю, что это такое, я вам запрещаю…
ФАИНА. Мама, ну чего ты лезешь? Не лезь! Заткнись, помолчи хоть минутку. Ну неужели ты не понимаешь, что лучше тебе помолчать? Ты глухая, ты не хочешь понять, что ты меня мучаешь! Ты нас всех мучаешь! Всех! Му-ча-ешь!!! Поняла?
МАРАТА. Ай, ай, ай… Ай, кашка убежала. (Бежит к плите, скользит на масле, падает.)
РАЗГОВОРЫ В АНТРАКТЕ
Старенькая бабушка, конечно, глупа, но умеет создать атмосферу, умеет держать всех в руках. В ее лице древний род выявил и отшлифовал изощренные приемы подначки и истерики. Она, бедненькая, хвать и за то и за это… Ну, казалось бы, кашка всего лишь подгорела, убежало молоко. Но в кашке ли дело? Это с виду лишь каша, а на деле – ведьмино варево перезрелых эмоций, в котором варятся все члены этой несчастной семьи. Не от молока этот чад, а от трав Палестины, собранных в дни бесприютных скитаний мертвецами Мараты Абрамовны. Великие страшные предки-основатели рода – это они сейчас причитают, вселившись в нее, приносят жертвы ее руками себе и обоняют дым этих жертв. Бог уже усмотрел себе агнца – вот в чем загвоздка. А потомки свихнулись.
В дыму одержимые общим безумьем мечутся все – Илья, и Фаина, и Санька. Воют жертвы общей истерики. Некромантия в полном разгаре. Великолепная симфония одержимых безумными мертвецами душ. Марата больше всех жертвенна, чувствует себя просто праматерью, дирижирует. Подбежит с плачем, скажет словечко, казалось бы, и нельзя глупей, но – зашипело в кастрюльке, запенилось,