Неожиданно Гольдштейн перестал думать о Зенте. Жгучий стыд пронзил его, подчинив себе разум. Эстер нет, а он утешается с Зентой! Живым вернулся из Румбулы, хотя на его глазах погибла жена! Даже Кац его осудил. Косвенно – и всё же… Кац нашёл в себе мужество, добровольным уходом из жизни оказал сопротивление. Он герой. А Залман Гольдштейн, который после гибели близких продолжает жить, да ещё вернул бывшую любовницу, словно ничего не случилось, он после этого кто? Ведь Эстер погибла из-за него. Из-за его глупости, упрямства, тупого благодушия. Но всё имеет конец. Завтра он встанет в рабочую колонну, и долго ему не протянуть.
А если последовать примеру Каца? Положить конец самому? Повеситься, как портной, он не сможет, а вот яд… Ещё лучше – снотворное. Заснуть, и всё. Он знает нужную дозу. Только где это снотворное взять? Спросить у Абрамсона? Пойти к профессору Минцу? Но такое количество никто не даст: сразу станет ясно, зачем понадобилось. Тем более яд…
Действуя почти машинально и не очень-то понимая, что он делает, Залман пошёл к Абрамсону. Тот даже не удивился, как будто именно этого ждал. Указав коллеге на лежавший на каких-то подпорках и считавшийся кроватью матрас (стула в комнате не было), Абрамсон примостился рядом.
– Вы избрали лёгкий путь, доктор Гольдштейн. Не хотите бороться.
Залмана покоробило. «Лёгкий путь»! Этот Абрамсон и в самом деле думает, что наложить на себя руки легко?
Словно в ответ на мысли Гольдштейна, Абрамсон произнёс:
– Покончить с собой несложно. Особенно в нашем положении. Но я хочу предложить вам другое…
Назавтра Залман уже работал в больнице, которой руководил профессор Минц. Комендант гетто не возражал: раз еврея вернули из Румбулы, значит у высокого начальства есть особые соображения. И никто, кроме Абрамсона, не знал, что с этого дня Залман Гольдштейн стал членом тщательно законспирированной боевой организации гетто. В его жизни появился смысл. Он понимал, что, скорее всего, умрёт, но это будет другая смерть. Глядя на себя со стороны, доктор не сразу сообразил, что именно ему взять в руки оружие будет совсем непросто.
Боевая организация установила связь с группой советских военнопленных в городе, которых укрывал Валдис. Был задуман общий побег на грузовике в сторону Пскова, где беглецы рассчитывали связаться с партизанами. Нашлось оружие, а в глубоком подвале был оборудован бункер и устроен импровизированный тир. Гольдштейн помогал как мог, но в тир вначале не ходил. Не мог преодолеть психологический барьер, где мишень символизировала живого человека. Всё воспитание Залмана, все его принципы протестовали против этого. Но доктор Абрамсон нашёлся и здесь:
– Я вам рассказывал, что, потеряв в погроме первую семью, в ту же ночь бежал с этого места. Не стал искать возможность отомстить