За свои без малого двадцать лет жизни Савва так привык покоряться отцу, что вообще не умел противиться чужой воле. Он, правда, сделал последнюю попытку возразить:
– Как бы Пров не обиделся?
– Прову деньги надобны за постой, – отозвался Бажен. – Посели к нему своих людей, он и возрадуется.
– А большую ли плату ты возьмешь с меня за лавку?
Бажен сердито надулся.
– Я, Саввушка, желаю лишь отцу твоему угодить да убытки ваши покрыть, – говорил он, снимая с пояса один из ключей. – Возьми ключ от лавки у конной площадки, и коли ты получишь вдесятеро от того, что с меня лично поимел бы – вот и плата будет.
Савва взял ключ.
– Спасибо тебе Бажен за доброту твою. Пойду я.
– Ступай, сынок! Жду тебя завтра.
Попрощавшись со стариком, Савва ушел на постоялый двор, где сразу же после бани начал готовиться к переезду. На следующий день он, разместив товары в лавке, простился с Провом и перебрался жить к лавочнику. Хозяин постоялого двора сказал юноше на прощание:
– Коли ты не приживешься на новом месте, ворочайся сюда. Мы с Аграфеной тебе завсегда рады.
Бажен принял гостя радушно. Они вместе попарились в бане, затем сели обедать. Когда жена старика поставила на стол миску с почти прозрачной похлебкой, подобревший после бани Бажен расщедрился и велел:
– Ну-ка, Фекла, попотчуй еще чем-нибудь гостя.
Хозяйка принесла квашеной капусты.
– Чем богаты, тем и рады, гость дорогой, – промолвила она тихим, мягким голосом.
Внезапно Савва обратил внимание на то, что жена Бажена молода и хороша собой. Под изрядно поношенным шерстяным шушуном8 угадывались стройный стан и высокая грудь, а грубый повойник9 совсем не портил милого сероглазого лица.
Смущенный Савва принялся жевать капусту и, поперхнувшись, закашлялся. Фекла тут же поднесла ему ковш с квасом. Юноша сделал несколько глотков и пробормотал:
– Спасибо, хозяюшка! Я пойду, посплю часок-другой.
– Ступай, милый, ступай – поспешно согласился хозяин, видимо уже опомнившийся от своей доброты.
Савва отправился в отведенную ему под опочивальню горенку, лег на лавку, но уснуть никак не мог. Стоило ему закрыть глаза, как он видел будто воочию Феклу. Юноша тряс головой, пытаясь избавиться от бесовского наваждения, однако это не помогало. В конце концов Савва поднялся, оделся и ушел на торжище, где пробыл в лавке до самой вечерни. Он все выведал о здешних ценах и запросах, пересчитал товар, поразмыслил над будущими барышами и решил, что сумеет получить выгоду. За делами у Саввы не было времени вспомнить о Фекле, и он понемногу успокоился, но вечером наваждение вернулось.
Ночью юноша долго стоял на коленях перед образом Спасителя, моля Господа о своем избавлении от нечистых помыслов, но, чем истовее он просил спасения для души, тем сладостнее болело желающее впасть в грех тело.
– Погиб я! Погиб! – в отчаянье шептал