– Замечтался, Купер?
Рыжая уселась напротив него и, вроде бы, улыбалась, но в глазах улыбки не было.
– Хайя… Рыжая, – сказал Грош, на секунду охрипнув, и закашлялся.
– Рыжая? Это ты меня так называешь, да? – барышня помахала рукой застрявшему у стойки Мотылю. – Мне то же самое, пожалуйста!.. А что, неплохое имя. Меня и правда так звали когда-то. Давно.
Мотыль принес ей чай и варенье мгновенно, как будто у него на пятках выросли крылья. Барышня улыбнулась и дала ему квотер.
Или не слишком богата, или слишком хорошо воспитана, чтобы тыкать своим богатством в нос, – подумал Грош. И некстати испугался, что мог бы не попасть под дождь и не задержаться в кафе, а то и вообще остаться дома.
– Ты откуда тут взялась? – спросил он, опуская глаза в чашку с почти совсем остывшим чаем.
Барышня неопределенно пожала плечами, положила ложку варенья в свой чай и осторожно размешала. Получился какой-то компот.
– Шла мимо. Дай, думаю, зайду. Посмотрю, как тут Купер… Ты как?
Она внимательно смотрела ему в лицо, как будто что-то в нем выискивая.
– Что смотришь? Я тебя… напугал вчера? – брякнул Грош и отвернулся.
Она не ответила, продолжала рассматривать его, как какую-нибудь диковину.
– Красивые у тебя глаза. И вообще, ты красивый, Грош.
Оборотень вздрогнул и покосился по сторонам, не слышал ли кто, как она назвала его по имени.
– А твой альтер, он кто?
Она смотрела открыто и спокойно, без жадного любопытства, которое обычно сопровождает такие вопросы, и Грош неожиданно для себя ответил, чуть запнувшись:
– Грифон.
– А, ясно… Крылья не болят?
Смеется она над ним, что ли?.. Явно смеется. Грош слегка побледнел и встал.
– Слушай, что ты ко мне пристала? Мне пора. Байя.
Барышня быстро протянула руку и поймала его за рукав.
– Постой. Не сердись. Я хочу, чтобы ты… уехал из города на время Большой Охоты.
Грош горько усмехнулся.
– Уехал… Ты совсем уже, да? Куда уехал? На чем? В Сушь, что ли? Пешкодралом? Или на палочке верхом?
– Не кричи. Сядь.
– Я не кричу.
Он сел, остывая.
– Сколько тебе лет, Купер?
– Тебе-то