После экскурсии по дому мы с Мирандой отправились в гостиницу и пообедали в ресторане «Конюшня». Мы ели поджаренные сэндвичи с рыбой и пили виски с содовой.
– Ты снова куришь? – спросил я, надеясь поймать ее на лжи и посмотреть, как она отреагирует.
– Что? – спросила она, нахмурив брови.
– От тебя пахло сигаретами. В доме.
– Затянулась пару раз, вот и все. Я не собираюсь снова курить, Тедди.
– Дело твое. Я просто спросил.
– Даже не верится, что дом уже закончен, – сказала она, макая дольки жареного картофеля в мой кетчуп.
Мы поговорили о доме, и я еще больше засомневался в своих подозрениях. Никакого чувства вины она не выражала.
– Останешься на выходные? – спросила она.
– Нет, я только заехал повидать тебя. Вечером у меня ужин с Марком ЛаФрансом.
– Отмени его и останься. Завтра обещают чудесную погоду.
– Марк прилетел специально ради этой встречи. И мне нужно подготовить расчеты.
Изначально я планировал остаться в Кенневике до вечера, надеясь, что Миранда согласится провести это время в ее номере. Но когда я увидел, как они с Брэдом милуются на очень дорогой кухне, за которую платил я, между прочим, то передумал. У меня созрел новый план. После обеда я отвез Миранду обратно на стройку, чтобы она забрала свою машину. Затем, вместо того чтобы сразу же выехать на шоссе I-95, я поехал на юг, в Киттери, где фабричные магазины тянулись на четверть мили. Я подъехал к рыночной площади, где продавали охотничье снаряжение и одежду; я проезжал мимо этого места много раз, но ни разу не останавливался. Примерно за пятнадцать минут я потратил почти пятьсот долларов на непромокаемые камуфляжные штаны, серый плащ с капюшоном, огромные летные очки и профессиональный бинокль. В общественной уборной напротив магазина я переоделся и в капюшоне и очках стал неузнаваем. По крайней мере, издали. Я снова поехал на север, припарковался на общественной стоянке возле бухты Кенневика, втиснув свой «Куатро» между двумя пикапами. Вряд ли Миранда и Брэд приедут именно на эту парковку, но все же я решил поставить машину так, чтобы ее не было заметно.
Ветер стих, но небо нависло серой пеленой, и теплый дождь решетил туманный воздух. Я прошел по мокрому песку вдоль берега, перебрался через каменную россыпь и глину и направился к утесу. Я двигался осторожно, глядя под ноги на мощеную дорожку – скользкую после дождя и неровную там, где корни выбивались из-под земли – вместо того чтобы любоваться непокорными волнами Атлантического океана, вздымавшимися справа от меня. Местами мощеная дорожка вдоль утеса была полностью разрушена, и поблекший знак предупреждал об опасности. Из-за этого по ней редко ходили, и в тот вечер я встретил только одного человека – девушку в спортивной толстовке, от которой пахло так, как будто она только что выкурила косячок. Мы прошли, не обмолвившись ни словом, даже не поглядели друг на друга.
В конце дорожки я шел вдоль полуразвалившейся бетонной стены, огораживающей с тыльной стороны каменный коттедж