– Вот и дом. Входите, Соня.
Никогда она таких домов не видела! Он состоял из одной комнаты. Хотя странно было называть это огромное двухэтажное пространство комнатой. Широкие окна внизу и стрельчатые вверху были тусклыми от пыли, но все равно пропускали так много света, что дом превращался в какое-то необыкновенное световое царство. В абсолютной пустоте не только каждый шаг, но и каждый вздох разносились по этому царству россыпью таинственных звуков.
– А здесь что? – спросила Соня.
– Издательский дом Шаховского. – Голос Бориса звучал в этом царстве как глас с небес. – Я же не случайно назвал свое предприятие именно так. Вот – дом. Как назвал, так и поплывет эта лодка.
Его издательство, в котором Соня с октября работала редактором, располагалось в квартире на первом этаже жилого дома на Щукинской. В четырех крошечных комнатках с трудом умещались пятнадцать сотрудников. И хотя характеры у всех подобрались такие, что от работы бок о бок никто не страдал, а всем наоборот было весело, наименование Издательский дом к той тесноте подходило не очень.
И вот теперь, значит, будет по-новому.
Соня мысленно произнесла именно эти слова – «теперь будет». Хотя ни гулкая пустота, ни толстый слой пыли на полу, ни торчащие из стен обрезанные трубы и еще какие-то ржавые конструкции не позволяли предполагать, что это может произойти в обозримое время.
– Здесь так хорошо! – сказала она. – Просто очень-очень.
– Мне тоже понравилось сразу, – кивнул Борис. – Как только перешагнул через порог, понял, что это правильное место. Даже раньше понял, когда к зданию шел.
– А что это за здание?
– В недавнем прошлом склад, а вообще фабрика девятнадцатого века. Русский индустриальный стиль. Я его с детства помню. Родители снимали дачу во Владимирской области, и рядом, в поселке Карабаново, была точно такая фабрика, ткацкая, кажется. Люблю такие совпадения.
– Туда можно подняться? – спросила Соня, заметив, что под верхними окнами тянется широкий карниз.
– Можно. Но сначала вам надо снять обувь и высушить ноги. Обратно поедем на такси, но все равно не хотелось бы, чтобы у вас в туфях вода хлюпала.
Соня и думать забыла про туфли.
– Они не такие уж и… – начала было она.
Но Борис к ее словам не прислушался.
– Садитесь, – сказал он. – И туфли снимайте.
Для сиденья подходил только стол. Двухтумбовый, высокий, массивный, из темного дерева, он был здесь единственным предметом мебели. Соня взобралась на него и сбросила туфли. Сколько ждать, пока они высохнут, и высохнут ли вообще в этом холодном помещении, было непонятно.
Но это ей было непонятно. Борис же взял газету, которая лежала на краю стола, и разнял на листы. Газета, советская еще, пожелтела от времени, на первой полосе видна была фотография Брежнева. Борис присел на корточки и, смяв, затолкал два листа в Сонины туфли. Потом взял ее ногу и обернул газетным листом так, что она словно