Между тем, коломенская молодежь радовалась раннему теплу – с каждым днем приближалось время прогулок в открытых колясках и светлых соловьиных ночей. А вот старики ворчали, что ранняя весна – не к добру. «Надо чтобы все постепенно свершалось, срок в срок – по заведенному Господом порядку», – внушительно говаривал дворник Тимофей, укоризненно поглядывая на гимназистов, прыгающих через лужи по дороге домой. И в глубине души Феликс Янович соглашался с Тимофеем.
Чтобы не поддаваться томительной тревоге, которую вызывало в нем птичье пение, Колбовский каждый день старался направить мысли в другое русло. Для этого, помимо закатов и книг, у него было одно вернейшее средство – служебные дела. Колбовский искренне полагал почтовую службу одной из наиважнейших составляющих полноценной жизни общества в конце XIX-го столетия. Да и сама натура Колбовского была такова, что он полностью отдаваться тому делу, которое избрал своим. Поэтому Феликс Янович, будучи начальником почты, не гнушался сам разносить почту по кругу избранных коломенских домов.
И уже на следующий день, доставляя письма в дом городского главы, Колбовский убедился, что его опасения насчет Аглаи Афанасьевны были оправданы. О воображаемом визите Муравьева знала уже вся Коломна. И, разумеется, никто кроме самой Аглаи Афанасьевны в реальность этого события не верил. Рукавишникова, нимало не смущаясь, меж тем хлопотала об устройстве приезда поэта. Она заранее сняла лучший номер в меблированных комнатах Кольцова, добилась приема у госпожи Самсоновой и разрешения использовать ее гостиную для поэтического вечера. После сердобольная Олимпиада Гавриловна делилась с дамским обществом соображениями на сей счет.
– Знаете ли, я подумала – нельзя же лишать бедную умалишенную столь малой радости. Она так уверена в его приезде, что даже попыталась обсудить со мной убранство комнаты! Но здесь я уже дала от ворот поворот. А так – пущай ходит с моим согласием, с меня не убудет.
Феликс Янович с тревогой слушал разговоры, ходившие в обществе по поводу Рукавишниковой, и они его печалили куда больше испортившейся погоды и зарядивших дождей. То, от чего он пытался предостеречь друга, на глазах обретало реальность. Если к Аглае Афанасьевне и раньше относились как к блаженной, то сейчас над ней почти неприкрыто потешались. Кто-то – добродушно, а кто-то не без яда.
– Эта девица просто пытается придать себе значимости, – вынесла вердикт госпожа Крыжановская, известная коломенская благотворительница. – Я таких за версту чую. Она не юродивая, а тщеславная как сорока. Считаю, мы не должны потакать ее кликушеству.
– Вот именно, – поддерживала ее госпожа Чусова. – Она давно пытается привлечь наше внимание. Помню, у меня на вечере пыталась рассказать, что она якобы переписывается с господином Бергом – редактором «Нивы». Представляете?