Все эти разрозненные события волновали все слои российского общества, консервативное и либеральное. Петербургские фабриканты и купцы ощущали надвигающуюся угрозу революции. Некоторые, в число которых входил и Ухтомцев, считали, что правительству лучше заранее провести необходимые реформы, принять закон по охране труда рабочих, не накаляя ситуацию до предела. Однако были и такие фабриканты, которые резко возражали против любых уступок рабочим. Из-за чего в зале заседаний между петербургскими фабрикантами разгорелись дебаты и жаркие споры.
С любопытством выслушал однажды на заседании Федор Кузьмич доклад секретаря Горного ученого комитета и Общества для содействия русской промышленности и торговли уважаемого им Константина Аполлоновича Сальковского.
– На Западе допустимо ограничивать работу малолетних, у нас же – такое невозможно. Потому что у нас такая мера стеснительна, и тяжело отразится на рабочих, которые и так бедны. Да и правительству не стоит вмешиваться в наши местные дела. На своих заводах мы хозяева. Нам и решать, – заключил Сальковский. В ответ раздались дружные аплодисменты и одобрительный гул находившихся в зале промышленников. Естественно, Федору Кузьмичу хотелось поделиться с братом своими мыслями. Но тот не любил и избагал разговоров на политические темы. Иван старался быть в курсе происходящих событий, но считал политику для себя пустым и безнадежным занятием.
Поморщившись, Иван раздраженно бросил:
– Пустое все это, не для нас! Свои бы дела решить.
Заметив, что Федор, разочарованный его негативной реакцией, примолк и даже погрустнел, смягчился:
– В российской глубинке народ думает, как бы выжить и копеечку заработать. Никто не будет слушать революционные речи.
– Ошибаешься! Среди мещан в провинциальных городках не будут, а в городах идет брожение умов. Не понаслышке знаю. Заранее надо в кулак рабочих у себя на заводе сжимать. Следить, чтобы вольнодумство не проникло. Я вернусь в Петербург и подам прошение в жандармское управление, чтобы на мой завод прислали двух офицеров.
– Платить придется.
– Для пользы дела не жалко.
– Ох, грехи, – протянул Иван и добавил: – Много у нас развелось всяких вольнодумцев и либералов. Намедни жена мне подсунула книжонку, купила у букиниста. Так я не смог осилить этот революционный бред и в печку засунул.
– Ай-ай, как же нехорошо. Оставил