Жена фабриканта. Том 2. Валерия Евгеньевна Карих

Крутов, будучи и ранее набожным, ещё больше уверовал в могущество божьей силы и благодати. Правда, с кузнечным делом ему пришлось распрощаться. Став калекой, и не желая быть обузой своей семье, он подрабатывал, где только было возможным: нанимался к зажиточным хозяевам пасти скот, караулил по ночам церковный двор, собирал деньги на церковные нужды, ходил по деревням, научился колоть левой рукой дрова и ходил по дворам, предлагая рубить их, да и вообще, помогал в чужих хозяйствах. Но денег, которые перепадали за такую кратковременную и непостоянную работу, едва хватало на собственное пропитание. А что говорить о том, чтобы прокормить большую семью. А тут ещё жена его затяжелела четвертым ребенком. Где-то надорвавшись, умерла, – рожая раньше срока и не смогши разродиться. Так Архип в одночасье стал вдовцом с тремя ребятишками на руках. Помыкавшись, он подошел к волостному старосте и попросил отпустить его из общины на заработки в Москву. По его вопросу собрался сельский сход и постановил отпустить, пристроив его детей в чужую семью. Попрощавшись с деревенской жизнью, Крутов пешим ходом, а где и обозом добрался до Астрахани. Какое-то время подрабатывал в порту и на ярмарках. А когда надоело перебиваться случайными заработками, прошёл с бурлаками вдоль Волги до Нижегородской ярмарки, а дальше уже пошёл пешком в Москву.

      Недалеко от Рязани он прибился, подобно заблудившейся щепке к плывущей плавным ходом лодке: возвращавшихся из долгого пешего паломничества в Киево-Печорскую лавру богомольщикам, с которыми шла и купчиха Александра Васильевна Ухтомцева. Пока паломники добирались по российским дорогам, она всю дорогу присматривалась к нему. Расспрашивала, а разузнав, что тот ищет себе постоянный заработок, решила, что непьющий и сильный мужик, пускай инвалид, но пригодиться в небольшом хозяйстве, и позвала его к себе истопником, дворником и печником. Крутов обрадовался.

      А поселившись у купчихи во флигеле и привыкнув к своим хозяйственным обязанностям, Архип теперь и не помышлял уходить, решив служить в доме купчихи, пока та его не прогонит.

      16

      Через щель в приотворенных ставнях сияющий солнечный луч торжествующе пробивался внутрь горницы, просвечивая ее насквозь.

      Петр поднялся и вышел во двор. Направился к бане, где была умывальня. Блаженно щурясь на солнце, он чувствовал радость, как будто заново народился на свет или же в мороз окунулся в сугроб после бани. Когда он был еще маленький, у него с братьями была такая любимая зимняя забава: выбегать наперегонки из парной на улицу и окунаться с разбега в обжигающий снежный сугроб. Потом они долго весело барахтались в колючем снегу и галдели как воробьи, и кидались друг в друга снежками. Высокие снежные сугробы сгребали лопатами перед баней заранее специально для этого.

      Умываясь, все время улыбался, вспоминая ту детскую забаву. Потом пошел по двору искать Крутова. Обнаружил сидящим возле сарая и латающим валенки.

      – С добрым утром, Петр Кузьмич! – вскинул тот голову, отрываясь от своего нехитрого