Он не читал трагедии Шиллера, других пьес о Столетней войне тоже не знал, но в стройной брюнетке сразу опознал Иоанну д’Арк.
На ней были сверкающие доспехи, госпожа Морус прилаживала красный плащ с королевскими французскими лилиями, другая дама держала наготове рыцарский шлем.
Но Лабрюйер перестал видеть и лилии, и огромный султан на шлеме, и хорошенькую девушку в греческом наряде, что привязывала жестяные поножи к ногам брюнетки.
Ее лицо…
Многие молодые дамы остригали длинные косы и завивали волосы, расчесав на пробор. Но у этой кудри были свои – без парикмахерской симметрии, крупные, не достигающие плеч. И лицо – лицо героини, которой только меча недостает, чтобы спасти Францию. Четкие черты, прямой нос, большие черные глаза – и если бы Лабрюйера попросили определить, к какой национальности принадлежит воительница, он бы не смог ответить. Хотя служба в полиции научила его различать цыганок, евреек, темноволосых немок, ливок с курляндского побережья, малороссиянок, даже итальянок, даже турчанок (было дело, выслеживали тайный бордель и во время внезапного налета вывели оттуда и негритянок, и мулаток, и одну индианку, которая потом, когда ее отмыли, оказалась фальшивой).
Но ничего мужланистого в воительнице не было – достаточно было видеть ее красивую удлиненную шею, истинно лебединую, с тем особым наклоном, который сразу рисует в воображении и обнаженные плечи, и ложбинку на спине, исчезающую в кружевах низко вырезанного бального наряда.
– Француженка, южанка? – сам себя спросил Лабрюйер. – Гречанка? Да нет же…
Его смущал рост – дама была чуть повыше его самого, он привык считать южанок не то чтобы низкорослыми, а обычного для женщин роста; высокой могла быть статная северянка…
– Ставим фон с рыцарским замком! – сказала Каролина. – Ян! Фон номер четвертый!
– Сейчас, фрейлен Каролина.
Все эти древнегреческие пейзажи, виды старых английских парков и швейцарских гор, замки и морские пучины стояли в углу длинными рулонами. Ян выволок нужный, спустил штангу, прицепил его и развернул.
Замок был размещен с краю фона, чтобы посередке стоял или сидел позирующий объект. Но просто так стоять было непринято – требовались обломок колонны, чтобы опереться, или жардиньерка, увитая шелковыми розами, или хоть арфа. Все это мало годилось для Иоанны д’Арк.
– Меч, меч, где меч? – загалдели дамы. – Коломбиночка, меч забыли!
– Да вот же он, под юбками Пьеретты! – отвечала Коломбина, от которой, пожалуй, шарахнулась бы ко всему привычная лошадь ормана, из таких ярких ромбов был сшит ее наряд.
Воительница молчала и даже не улыбалась, когда подруги хохотали в ответ на шутку. Лабрюйер, отойдя в сторону, смотрел на нее – также молча.
А дальше было неожиданное.
– Наташенька, возьми рукоятью вверх, – сказала госпожа Морус, – как на гравюре. Получится крест, да, вот так… и ты молишься кресту, ты клянешься кресту, ну, я, право, не знаю, что еще… Да, да!..
Лицо воительницы преобразилось. Она