– Да, конечно, – отмахнулась Сара. – Но дело в другом. Вы не замечаете, что они как-то странно с ней держатся?
– Вы знаете, кто они?
– Фамилия Бойнтон. Мать, женатый сын, его жена, младший сын и две младшие дочери.
– La famille Boynton[3] путешествует по миру, – пробормотал доктор Жерар.
– Да, но есть что-то странное в том, как они это делают. Не общаются с посторонними… И ни один из них ничего не делает без разрешения старухи!
– Сторонница матриархата, – задумчиво произнес Жерар.
– А я думаю, она настоящий тиран, – заключила Сара.
Доктор пожал плечами и заметил, что американская женщина правит миром – это общеизвестно.
– Да, но в данном случае этим дело не ограничивается, – настаивала Сара. – Она… они все у нее под каблуком. Старуха их запугала… прямо до неприличия!
– Не следует давать женщинам слишком много власти, – с неожиданной серьезностью согласился Жерар и покачал головой.
– Женщины склонны ею злоупотреблять.
Доктор покосился на Сару. Она разглядывала семейство Бойнтонов – или, скорее, одного конкретного его представителя. Жерар улыбнулся типично галльской понимающей улыбкой. Ага! Значит, дело в этом?
– Но вы же разговаривали с ними, да? – пустил он пробный шар.
– Разговаривала, по крайней мере, с одним из них.
– С молодым человеком – младшим сыном?
– Да. В поезде из Кантары сюда. Он стоял в коридоре. Я с ним побеседовала.
– Что побудило вас заговорить с ним? – спросил Жерар.
– А что в этом такого? Я часто вступаю в разговоры, когда путешествую. Мне интересны люди – их поступки, мысли и чувства.
– То есть вы изучаете их под микроскопом.
– Наверное, можно и так выразиться, – согласилась девушка.
– И каковы ваши впечатления в данном случае?
– Ну… – Она колебалась. – Это было довольно странно… Начать с того, что парень покраснел до корней волос.
– Это так необычно? – сухо поинтересовался Жерар.
Сара рассмеялась:
– Вы намекаете, что он принял меня за бесстыжую потаскушку, которая с ним заигрывает? Нет, не думаю. Мужчины таких всегда узнают, правда?
Она вопросительно посмотрела ему прямо в глаза. Доктор Жерар кивнул.
– У меня сложилось впечатление, – медленно произнесла Сара, слегка хмурясь, – что он был… как бы это сказать? – одновременно взволнован и испуган. Взволнован сверх всякой меры – и в то же время до нелепости смущен. Странно, правда? Потому что американцы всегда казались мне самоуверенными. Американский юноша – скажем, двадцати лет – знает о жизни значительно больше, чем его английский сверстник, и он гораздо находчивее. А этому парню уже больше двадцати.
– Я бы сказал, года двадцать три или двадцать четыре.
– Так много?
– Мне так кажется.
– Да…