– А я сладкое и печёное не ем, – парировала психолог.
Илюха слушал, и на душе становилось легче. Шутят, значит, всё решено, просто пугают.
– Воспитанник Картошин, – начал начальник колонии. Повисла тишина. – Как положительно характеризующийся для подготовки к освобождению вы будете переведены в реабилитационный центр.
– Фу-у-у, – вырвалось у Картошина.
– А на УДО в декабре, – закончил начальник.
– Ну Александр Иванович!
– Шутит Александр Иванович. – Начальник отряда развернул Картошина и выставил за дверь.
Илья вышел. Постоял в растерянности в коридоре и толкнул дверь на улицу.
Учебно-воспитательный совет проходил на первом этаже двухэтажного здания дежурной части, стоящего в самом центре колонии. Картошин присел на ступеньки крыльца и словно впервые огляделся по сторонам. Напротив дежурки стояло здание первого отряда. По правую руку от него – второй отряд, где на втором этаже в комнате номер семь у окна, которое выходит на дежурную часть, его кровать. Воспитательная колония совсем маленькая. Она рассчитана на одновременное проживание не более ста осуждённых. На территории жилой зоны располагаются два отряда, здание школы, столовая, дежурка. Есть ещё большое футбольное поле, спортивный уголок с турниками и брусьями, маленькая часовня и баня, в которую сидельцы ходят мыться по субботам. В промышленной зоне – профессиональное училище. Там учат на повара, пекаря, кондитера, автослесаря, овощевода. Распорядок дня простой: в семь утра подъём, заправка коек, потом зарядка и завтрак, потом приборка в комнатах и проверка наличия осуждённых. С девяти до четырнадцати часов – школа, потом обед. С половины третьего до семи вечера – училище, потом ужин. С половины девятого вечерняя уборка, и в двадцать два часа отбой. Главное в зоне – это режим, ему подчиняются и осуждённые, и сотрудники.
Картошин посмотрел выше запретки и забора на красную крышу штаба. Скоро он выйдет за зону, будет жить в кукольном домике реабилитационного центра – считай, что на свободе.
Илюха поёжился: то ли зелёная зимняя куртка не грела, то ли мурашки бежали по коже от предстоящих перемен.
– Чё, Картоха, – начальник отряда неслышно появился за спиной воспитанника, – мечтаешь о ребике?
– Мечтаю, Михаил Александрович.
– Ну, мечтай. – Капитан спустился по лестнице и натянул шапку на глаза Илюхе. – Цени доверие, которое тебе оказал начальник. В зоне девяносто человек сидит, а в ребике только двое, ты будешь третий.
– Я ценю, – заверил Картошин.
– Молодец. – Начальник отряда, придержав форменную шапку, запрокинул голову. По бирюзовому, словно вымытому небу бежали редкие облака. С крыш капала вода, пахло мокрым снегом и сырой землёй. – Жарко. Скорей бы на летнюю форму перейти.
– Смотри, Саныч, какие облака. Таких зимой не бывает, только весной и летом. Пухлые летние облака.
– Жарко, – после паузы повторил воспитатель.
– Ещё