– Ничего, – Мона нежно пожимает локоть Эдвина. – Со свадьбой можно и повременить. А можно и вообще без свадьбы…
– Можно, конечно, и повременить… Можно все, – соглашается Эдвин. – Но хотелось бы, чтобы было все как у людей. Чем мы хуже других?
Молодые люди стоят неподалеку от «Причала моряка», под старой акацией. У их ног на тротуаре дрожит синяя зыбкая тень. В листьях акации беззаботно чирикают воробьи.
В открытом окне трактира показывается в белых кудряшках голова Люси.
– Привет, Эдвин! – машет толстушка рукой. – Что-то очень уж скоро ты вернулся к своей Моне!
– Что поделаешь, – разводит руками Эдвин. – Соскучился!
– Может, зайдешь перекусишь? – спрашивает Мона, когда голова Люси скрывается в темном проеме окна.
– Нет, Мона. Спасибо! Пойду домой. Мать наверняка уже успела увидеть «Дуката». Думает там невесть что. Увидимся, как обычно, вечером на нашем месте.
Я видел это судно!
Морион – типично южный приморский город: шумный, пестрый и бестолковый. Впрочем, городом его можно назвать с большой натяжкой. В Морионе, во всяком случае в большей его части, нет и намека на планомерную застройку. Он вольно и живописно раскидан на склонах холмов, со всех сторон обступающих залив, похожий на пузатую бутыль с узкой горловиной. Иной раз кажется, что какой-то младенец-великан взял да, играючись, понатыкал где попало и как попало на этих холмах, среди деревьев, кустов и ручейков белые игрушечные домики, крытые красной черепицей, а уж потом люди, чтобы как-то общаться, соединили эти домики узкими кривыми улочками с неожиданными поворотами и тупиками, вырубленными в камне крутыми ступеньками, а кое-где и подвесными переходами.
И только внизу, на западном, дугообразном берегу бухты, можно обнаружить некоторые признаки города. Там вдоль широкой асфальтированной Набережной тянется длинный ряд большей частью старинных двух-трехэтажных домов самых разнообразных архитектурных стилей и школ. Знаток истории этой самой архитектуры без особого труда определил бы, что в Морионе в разное время хозяйничали и строили дома испанцы и англичане, французы и арабы, голландцы и итальянцы, греки и китайцы и даже выходцы из Африки. Дома стоят, тесно прижавшись друг к другу, и не всегда можно определить, где кончается один и начинается другой.
В бухте, вдоль Набережной теснятся сотни лодок, катеров и яхт. Можно подумать, что каждый взрослый житель Мориона является обладателем какой-нибудь плавающей посудины. Впрочем, предположение это не такое уж и далекое от истины.
Восточный берег бухты занимают постройки