– Мила, я на кой хрен тебя держу и плачу сумасшедшие деньги? Уж точно не за то, чтобы ты с утра мне настроение портила и мозг выносила.
– Владимир Алексеевич, вы сами сто раз говорили, как важна для вас эта встреча. Ну, вот внезапно они её перенесли на десять тридцать утра. Внезапно. А так как вы никуда не поехали, я подумала, что…
– Нечем тебе думать, Мила! – это грубо, знаю, но иногда она доводит меня до белого каления. К тому же, мой персональный помощник Мила на подобные выпады не обижается. С неё как с гуся вода весь негатив уходит в землю. Плевки ядом её не трогают. Замечательное качество, но иногда хочется, чтобы она немного поживее была, что ли.
– Десять тридцать, Владимир Алексеевич. Второго шанса может и не быть.
И повесила трубку, Снегурочка.
Это означало лишь одно: я никак не мог в десять поехать за щенком и в десять тридцать очутиться на встрече. Отменить щенка я не мог: адрес расспросил, а телефон взять забыл.
К родительнице не достучаться – она уже где-то в другом измерении. И даже если в зоне доступа, на звонок не ответит: мама давно поняла: сбросила проблему с плеч, нужно исчезнуть, иначе эта самая проблема бумерангом может вернуться назад.
Решение пришло спонтанно. Отправлюсь-ка я за щенком пораньше. Не съедят же меня, если я приеду в другое время. Раньше – это не позже. Мысль казалась гениальной ровно до тех пор, пока мне не открыли дверь.
Снова она. Я узнал её сразу. Те же чёрные глаза и хвостики. Правда, сегодня они нормальные, вполне пышные. А одета так, что невольно вызывает желание: короткий топ, не прикрывающий пупок, джинсовые шортики, что больше открывают, нежели скрывают. И вид у неё зверский. На миг я подумал, что она кинется и вцепится зубами в глотку.
Именно поэтому вместо того, чтобы поздороваться, как положено, я, как последний мужлан с сеновала, брякнул:
– Я за щенком.
Я ещё никогда не видел, чтобы люди преображались так быстро. Вот только что стояла злобная ведьма, а сейчас – ослепительная красавица с улыбкой, обещающей райское наслаждение.
Она повернулась ко мне задом. Нет, попкой. О чём вообще они думают, когда надевают подобную одежду? Трусы порой целомудреннее, чем то, что сейчас на ней. В брюках становится тесно. Это капитуляция без единого выстрела. Просто сумасшедшее «руки вверх» в исполнении нижней чакры.
– Вы бы поприличнее оделись, что ли, – высказываю я этой вертихвостке без обиняков.
– Вообще-то мы договаривались на десять, – кидает она мне через плечо. Ещё бы сквозь зубы сплюнула. – Я бы успела подготовиться. Сарафан надела, кокошник. Хлеб-соль на рушнике преподнесла.
Какова стерва, а! Ответить я ей не успеваю: что-то рыжее кидается под ноги с восторженным визгом, натыкается на мои туфли и… я с ужасом чувствую, как нечто горячее пробирается сквозь дырочки и безнадежно портит мой белоснежный носок.
Я смотрю, не шевелясь, на умильную мордочку щенка, что крутится, повиливая хвостом, рядом. Гнев, гадливость, чёрт знает ещё что искажает мои черты. А когда я