Он, когда умер Грозный, был обязан помочь его сыну Димитрию стать царем, когда тот вырастет. Царь Иван верил ему. Но что сделал он? Разве стал помогать? За малолетним Димитрием стояла его родня по матери – бояре Нагие. А они ненавидели Годуновых. Это и решило судьбу царевича. Борис сражался с ними в опасной схватке за власть и жизнь. Тогда он победил. А что сейчас? Как поступят те, кому верит он? И где искать ныне опору для сына?
Самозванец! Вот кто волновал его больше всего…
***
Одет Борис в длинное царское одеяние из аксамита без ворота, расширенное книзу, с широкими короткими рукавами. Обычно во время приемов поверх на него возлагали бармы – широкий воротник шитый золотом с жемчужными пуговицами. Но сейчас царю было душно.
Доложили о приходе князя Василия Шуйского. Годунов приказал впустить немедленно.
Шуйский вошел и низко поклонился царю. Борис про себя отметил, что выглядит князь гораздо лучше его самого.
«А ведь власть, к которой я стремился, укоротила лета моей жизни. Вот поглядеть на этого князя, так и мысли лезут в голову. На кой мне нужна была шапка Мономаха? Для того чтобы страдать? Ибо что хорошего дала мне власть, кроме забот и тревог? А ведь и он мечтает её примерить – шапку Мономаха. Кто из знатных московских бояр не хочет того? Не знают они, что есть эта самая шапка. Как она тяжела! Только ныне понял, что есть бремя власти».
– Государь, я принес вести, – сказал Шуйский.
– Говори.
– Все сделал, как ты велел. Времени было не много, но я сделал.
Борис Годунов жестом приказал князю переходить к делу.
– Выяснили мы, государь, что сей «царевич» есть Юшка Отрепьев, что в холопах состоял у боярина Романова. И был пойман на воровстве, за что Романов его согнал со двора. Затем Юшка постригся в монахи под именем чернеца Григория.
– Про сие мне ведомо, князь, – прервал Шуйского царь. – Да что толку от моего, да твоего знания? Я трижды просил короля Жигимонда (Сигизмунда) выдать мне самозванца! Но эта лиса вертит хвостом!
– То можно понять, государь. Ведь и ты Жигимондовым супротивникам много подмоги оказал.
Годунов это помнил. Не за что было королю благоволить ему. Много крови он попортил Сигизмунду III.
Шуйский продолжил:
– И он за монаха беглого Отрепьева ухватился. А монах сей умен зело! Ибо, как говорил настоятель Чудова монастыря, читал много юнец. Почерк он изрядный имеет и был для переписывания книг приставлен. Языки знает! Польский и латинский тож.
– И подмогу ему оказали, и оказывают первые вельможи Речи Посполитой! Князь Адам Вишневецкий исповедь самозванца велел переписать и читать по городам многим.
– Государь уже читал сию писульку? – удивился Шуйский.
– Читал! – вскричал Годунов. – Указывает самозванец, что отписал ему отец его Грозный царь города Углич, Городец и Димитров во владение. И был он принцем Угличским, но ныне он законный царь и великий