– Не обращайте внимания. Нервы. – оправдывался он.
– Да, – сочувственно вздыхал папа, – а ведь когда-то орел был. В какие только передряги не попадал – и ни слезинки. Меня сколько раз из беды выручал. Э-эх!
– Да что там я! – не оставался в долгу Зиновий. – А помнишь ты мне жизнь спас? Не забыл?
– Такое не забывается. – папа задумчиво подпер щеку ладонью, глаза его затуманились. – Это случилось в "Астре".
– В " Магнолии", – уточнил Зиновий
– Да, точно – в " Магнолии", – кивнул папа. – Ты тогда подавился косточкой от персика…
– И если бы ты не огрел меня подносом по спине, мне была бы крышка, – подхватил Зиновий.
– Но ты тогда все-таки провалялся месяц в госпитале.
– Пустяки. Всего лишь трещина в четвертом позвонке.
– Да уж. Жаль только, пришлось платить за разбитое зеркало.
– Да-а, косточка летела, словно пуля…
И Зиновий, достав платок, опять начал вытирать под очками, вздыхать и сморкаться. Алена едва удержалась, чтобы не прыснуть в тарелку. Она прикрыла рот салфеткой и посмотрела на папу, ожидая встретить его смеющийся взгляд, но, к ее большому удивлению, тот был совершенно серьезен, а глаза его были подернуты влажной поволокой. На мамином лице тоже не было ни тени улыбки.
"Ну и ну, – подумала Алена и только покачала головой. – Видно, девять дней для них не прошли даром."
Зуварович, как Алена и предполагала, действительно оказался незаурядным… занудой. Причем жертвой его занудства стала, в основном, Алена. Он ходил за ней по пятам и приставал с разными вопросами, которые иногда ставили девочку в тупик, а иногда и пугали, поскольку косвенно затрагивали события последних девяти дней. При этом у него был такой простодушный и невинный вид, что заподозрить его в чем-либо было довольно сложно. А все его расспросы можно было объяснить простым любопытством. Алену это несколько успокаивало, но она постоянно была начеку и старалась, как могла, ничем не выдать своей тайны.
Зиновий вел себя довольно бесцеремонно. Он свободно ходил по всей квартире, а пару раз без стука появлялся в комнате Алены. Не снимая темных очков, он внимательно изучил Аленины игрушки, осмотрев каждую куклу самым тщательным образом. При этом он дотошно выспрашивал:
– А что, это все твои куклы?
– Все, – односложно отвечала Алена, стараясь быть вежливой.
– И больше у тебя игрушек нет?
– Вообще-то мне уже исполнилось одиннадцать лет, и я уже в игрушки не играю. Почти.
Есть еще игрушки в кладовке. Только они поломаны.
– Угу, это хорошо.
– Что хорошо? – не поняла Алена.
– Да так вообще. Хорошо, что ты любишь ломать игрушки.
– А я вовсе и не люблю. Они просто сами сломались.
– Да-да, я понимаю, – улыбнулся Зиновий противной лягушачьей улыбкой. – А ты с ними построже.