– Ты по-ихнему шпрехаешь? – толкнул локтем Самуила начдив.
– Не-а, но вот тот монах по-нашему разумеет, – писарь указал на молодого послушника, стоявшего позади настоятеля.
– Тогда дело сладим, – вполголоса отозвался Дягур и приблизился к ламе.
– Ваше высокопреподобие! – как к православному архимандриту обратился он к Замдзину Боло. – Ваше преосвященство! Владыко! – рукоположив ламу в сан епископа, начдив продолжил. – От имени правительства Дальневосточной республики довожу до вашего сведения, что белогвардейский барон Унгерн схвачен и расстрелян. Нашему правительству известно, что вышеупомянутый Унгерн оставил здесь ценности, награбленные у трудового народа, – Дягур замолчал, чтобы молодой монах успел перевести. – Предлагаю в добровольном порядке передать мне, командиру Народно-революционной армии Дальневосточной республики начдиву Дягуру, хранящееся у вас золото. В случае отказа имею полномочия обыскать дацан и изъять находящиеся в нем сокровища, – закончил он и посмотрел на писаря.
Тот одобрительно закивал, показывая глазами на ламу. Послушник еще переводил, и Дягур, переминаясь с ноги на ногу, силился увидеть на изборожденном морщинами лице настоятеля результат воздействия своих слов. К его разочарованию лицо настоятеля ничего не выражало, оставаясь умиротворенно-спокойным. Наконец его губы зашевелились.
– Досточтимый Замдзин Боло приглашает господина красного командира пройти в дацан для дружеской беседы, – перевел молодой монах. Дягур пожал плечами и сделал знак Самуилу следовать за ним. Храмовое убранство поразило его. Ему не раз доводилось видеть бурятские храмы с их вогнутыми крышами, скульптурами священных животных и многочисленными барабанами хурдэ, в которых верующие оставляли молитвы, но побывать внутри, в самом святилище, так и не пришлось.
Боговдохновенная статуя Тары, казалось, испускала неземной свет. Ее лицо было погружено в отрешенное созерцание. Юная богиня восседала на лотосовом троне, ее правая нога была чуть приспущена, а покоившаяся на колене рука удерживала стебель цветущей утпалы. Другой стебель с еще не раскрывшимся бутоном был зажат пальцами левой руки богини. Пятилепестковая диадема венчала голову Тары, а убранные узлом волосы обвивались рядами жемчужных нитей с цветами и гирляндами. Законченной формы груди были открыты, стройные бедра богини облегало невесомое дхоти11. Непривычная для европейского уха музыка, звучавшая в храме, сопровождалась позвякиванием