– Люди, расходитесь! – прорычал начальник милиции Веселко. – Не доводите до греха! Вы совершаете преступление, предусмотренное Уголовным кодексом Украины!
Толпа возмущенно кричала, что от преступника и слышит, но дальше крыльца не пошла. У горожан все-таки сработали тормоза.
Милиционеры, стоявшие в оцеплении, слегка расслабились.
На другом конце площади из переулка выехала новая, но неброская серая иномарка. Она остановилась под развесистым дубом недалеко от районного дома культуры. Опустилось стекло.
В салоне находился единственный пассажир, он же водитель. Мужчине было сорок с небольшим. Сухой, загорелый, с крючковатым носом, увенчанным какой-то смазанной родинкой. На его лице не читалось ни одной эмоции.
Он закурил и пару минут равнодушно смотрел, как у администрации набирает обороты митинг. Потом открыл смартфон, что-то в нем записал. Посмотрел на часы, развернул машину и укатил обратно в переулок. В его сторону никто не посмотрел.
Накал страстей начинал спадать. Горожане продолжали возмущаться, активисты что-то выкрикивали, задирали над головами плакаты, призывающие власть прекратить бессмысленную бойню. Но часть людей уже покидала площадь. Разбредались уставшие пожилые женщины и мужчины, уходили зеваки.
Оставались самые стойкие и молодые. Они отступили к постаменту, стали заново разворачивать свои плакаты, крепили их скотчем к гранитному кубу. Их было не больше полусотни – в основном молодежь, несколько женщин в годах, мужчина в камуфляже и на костылях.
Никуда не делся организатор митинга Виктор Юрьевич. Рядом с ним держалась черноволосая женщина, с которой его, судя по выразительным взглядам, связывала не только общественная антивоенная деятельность.
В этот момент и начались кошмары. На площадь Достоинства со стороны Красносельского переулка стали выходить люди. В основном накачанные парни, но были и девушки. В черных масках, полностью закрывающих лица, в спортивных штанах и футболках, с цепями и бейсбольными битами. Их было довольно много, не меньше тридцати душ.
Они осмотрелись, потом толпой двинулись через площадь к постаменту, падая с которого, вождь мирового пролетариата разбил свой чугунный лоб. Молодняк шагал демонстративно медленно, держался кучей, приближался неумолимо, зловеще.
Люди у постамента притихли, стали испуганно на них посматривать. Кто-то попятился, побежал с площади. Охнула девушка, тоже пустилась прочь. За ней двинулись еще несколько митингующих.
Остальные не покидали свои посты, угрюмо взирали на молодчиков. Видимо, горожане решили, что те просто пугают.
Когда дистанция между группами сократилась до тридцати метров, пришельцы и в самом деле остановились. Все как один накачанные в спортзалах, у многих татуировки с праворадикальными символами. Из-под масок на митингующих презрительно смотрели колючие глаза.
– Кажись,