крест из палочек, ведомые проволокой, Преисподняя Блейка
Дитя
Воющее Дитя
Зимородки
Одно неизменно / воля к самим измененьям
Он проснулся в своей постели одетым. Помнил
птиц, помнил одно –
как, войдя в дом, шел по комнатам
возвращая птиц в клетку, первой – зеленую,
у которой с лапой было что-то не так, синюю – после,
которая, надеялись, будет самцом
В остальном? Ну, Фернан… что-то гнусавил об Ангкор-Ват & Альберсе.
Он ушел с вечеринки, не проронив на прощанье ни слова. Не знаю, когда с места он поднялся, накинул пальто.
Когда его я увидел, он стоял на пороге, но это не важно;
потому что он пробирался уже вдоль стены ночи,
исчезая в расщелине каких-то развалин. Должно быть,
именно он произнес: «Зимородки!
Кого волнует
теперь
их оперенье!»
Последнее, что он сказал, было: «Пруд заилило слизью». Вдруг,
оборвав разговоры, все уселись вокруг, наблюдая за тем,
что как бы от них ускользало, не долетало до уха; они удивлялись,
переглядываясь с усмешкой, внимая тому, что он повторял,
и опять повторял, не в состоянии прорваться сквозь свою мысль:
«Пруд полон перьями зимородков какое же это было богатство почему
экспорт опять прекращен?»
Вот тогда-то он и ушел
Я думал о Е на камне, о том, что Мао сказал
la lumière”
но зимородок
de l’ aurore”
но зимородок на запад летел
est devant nous![62]”
цвет груди впитал
жар закатного солнца!
Его свойства: хрупкость лапы
(синдактилия четвертого и третьего пальцев),
клюв зазубрен, порой отчетливо выражен,
широкие, округлые крылья
радужны в переливах, хвост
не привлекает внимания.
Все же дело не в этом. Не в птицах.
Легенды суть
лишь только легенды. Безжизненный,
прозябающий в клетке,
зимородок не отведет ныне молнию,
он отнюдь не примета животворного ветра.
И, гнездясь, не уймет на семь дней
наступление вод в приход нового года.
Действительно, ему надлежит вить гнездо
в новогодних истоках, но отнюдь не на водах.
Гнездится – в конце тоннеля, прорытого в береге
собственным телом. Где в рыбьих костях, а не в глине холодной,
шесть или восемь сияют яиц – в костях пережеванных,
которые птицы роняют из клювов.
В этих отбросах
(по мере своего накопления они образуют
чашеподобные формы) птенцы пробиваются к свету.
И по мере их роста, кормления, это гнездо
из истлевающей рыбы и экскрементов становится
зловонной, илистой массой.
Мао делает вывод:
nous devons
nous