– Твоя правда, Лис. Сэкономить я решил. На «Папе» снять угол копейки стоило… Сэкономил.
– Скупой платит дважды, – прокомментировал Иван Степанович и направился к окошку.
Некоторое время они молчали. Иван всматривался в белесую мглу, все так же окружавшую вестибюль Ладожской. Эд вспоминал минувшие годы и тихо вздыхал. Лена прокручивала в голове беседу, пытаясь разложить по полочкам все, что узнала за эти пять минут. Из того, что знала девушка о своих наставниках, она сделала вывод: будь в Большом метро все хорошо, не удрали бы они оттуда, не решились бы прорываться через весь город и переплывать на утлой лодочке могучую Неву. Они убегали. Убегали от полной безысходности. А значит, и беседа на эту тему едва ли была бы для Ивана и Эдуарда в радость. Так и вышло. И все же девушка не смогла вот так просто сдаться и свернуть беседу. Рысева собралась с духом, и произнесла:
– А есть ли место в метро, где жить хорошо?
– Как-как ты сказала? – слегка нахмурился Эдуард. – Кому в метро жить хорошо? Хм… Вопросец-то каков, а? Лис? А, Лис? Чем не продолжение для книги господина Некрасова?
– А то ты ее читал, – скривился Громов.
– Не читал, твоя правда. Но название слышал. А ты, Лен, зришь в корень. Ответ на твой вопрос есть, тока тебе он не понравится. Нет такого места, милая.
Иван Степанович мрачно кивнул и отвернулся.
– Везде дерьмо, а не жизнь, уж поверь, – продолжал Вовк. – Где-то оно воняет сильнее, где-то слабее. Но по сути одно и то же.
– Все так плохо? – понурилась Лена. Примерно такого ответа она и ждала, разве что не такого жесткого. Но Эдуард, как обычно, за словом в карман не полез.
– Не плохо. Просто дерьмово, – солдат закрыл глаза и откинул голову. – Одни в мракобесие ударились. Ну, там, туннель до Москвы роют.
– Что?! – Лена чуть не упала со скамейки.
– Ага. Лет через сто, может, и докопают. Другие психи кустикам поклоняются. А есть еще такие веселые ребята, которые всех, кто к ним попадет, зрения лишают. И станция у этих последних, ты прикинь, называется Проспект Просвещения[5]! – Эдуард расхохотался так, что Громов шикнул на него, мол, мутантов распугаешь.
– Зачем зрения лишают? – ахнула Лена.
– Как это «зачем»? Всеобщее равенство, гы-ы. Можно сказать, борцы за справедливость. В их понимании.
Иван фыркнул и матюгнулся себе под нос, но встревать в разговор не стал.
– Другие воюют постоянно, глотки друг другу рвут. Третьи просто сидят по уши в этом самом и лениво булькают.
– А у нас? – едва слышно проговорила девушка.
Вопрос этот казался ей опасным. Все же и Громов, и Вовк попали в их общину недавно, в марте этого года. Пришли вместе с группой Молота. Услышать «независимое мнение» очень хотелось, и в то же время Лена боялась ответа. Боялась, что Вовк фыркнет и процедит: «Да тоже дерьмо одно». Но ответ Лену приятно удивил, даже обрадовал.
– Ну, тут еще ничего, – зажмурился от удовольствия Вовк. – Оккервиль – место, где все более-менее