Церковь на краю ущелья. В прошлом году мы приезжали сюда с двумя моими подругами, прямо в день отлета, и влюбились в этот мирный безлюдный уголок. Не успеваю еще выйти из такси, а меня уже встречает выросший за год щенок. Не знаю, вспомнил ли он меня, но, радостно обнюхав, дал погладить лобастую голову и повилял хвостом. С досадой думаю о том, что надо было захватить для него угощение. Теперь до следующего раза. В прошлом году у нас случайно оказалось с собой молоко, и нам удалось облагодетельствовать им местную кошку.
Рубен отважно лезет за мной по камням ближе к кромке ущелья, несмотря на то что сам признается в боязни высоты. Но разве армянский мужчина может себе позволить оставить женщину без присмотра?! Тем более если она слегка бесшабашная… Он терпеливо фотографирует меня на краю пропасти у каждой привлекшей мое внимание каменной глыбы… В этот день нам не слишком повезло с погодой: свинцово-серое небо без единого небесно-голубого просвета и пронизывающий ветер, поэтому мы не слишком долго ходим по краю, сетуя на отсутствие согревающих напитков: не догадались захватить их с собой… Жалею, что забыла в Москве свой варган: вот где надо на нем играть!
Понимаю, что в Армении во мне просыпается жадность изголодавшегося, измученного отнюдь не телесным голодом человека. Жадность захлебывающаяся, упивающаяся впечатлениями, красотой природы, естественными, щемяще простыми храмами… Скрытая в глубине сердца заветная мечта, полная затаенной тоски по открытым, распахнутым навстречу гостю или другу сердцам, дружелюбию, гостеприимству, искренности, вдруг превращается в ошеломляющую реальность, от которой уже отвыкла душа, худо-бедно приспособившаяся к стремительному ритму мегаполиса, волчьим законам, формальному общению… Сытость телесная, стремление к материальным благам и комфорту заставляют приносить в жертву золотому тельцу часть своей души, маленькую, незаметную, не слишком на первый взгляд необходимую… Мы учимся ценить свое время, распределяя его рационально: бóльшую часть отдаем работе, поменьше – семье и развлечениям, отдыху, еще меньше – близким друзьям, если останутся какие-то крохи – родителям, и – всё. Знаменитое русское гостеприимство нынче воспринимается как атавизм, пережиток прошлого, устаревшее понятие, лишенное смысла и практически не использующееся.
Зримая естественность древних храмов, не изувеченная позолотой, не искалеченная фанатизмом сумасшедших богомолиц, готовых обрушить проклятие на любую женщину, не покрывшую голову платком, рождают восторженное упоение, желание молиться и благодарить за невозможно прекрасный подарок. Скалистое ущелье молчаливо поет песнь ветра, резонируя в душу. Соединение земного и вечного, зримого и ощущаемого лишь на уровне интуиции, сакрального, простого и величественного, виртуозно сочетаемого здесь, на небольшом клочке земли, рвало привычную картину мира. И чем больше раскрываешь свое сердце навстречу, тем