Возвращение в будущее. Мария Цейтлин

и обратно, прощание с родными, наконец, последняя бомбёжка. Я делала, что мне велели, шла, бежала, падала на землю… но поверить в реальность происходящего не могла. Я не могла постичь всего ужаса этой действительности, мозг тринадцатилетней девочки не способен был осмыслить того, что творится вокруг. Но теперь я поняла. В тот момент, когда эшелон тронулся с места, я осознала, что покидаю родной город, что оставляю дом, где я родилась, где родились мои братья, где были счастливы мои родители. И этот дом, где прошло наше детство, мы, возможно, уже не увидим. В полутьме вагона не видны были мои слёзы, я могла не скрывать их. Я закрыла глаза, и под стук колёс, картины прошлой жизни, как в калейдоскопе, пронеслись передо мной.

      Я увидела наш дом… огород перед домом… пугало возле калитки… Гиля завязывает ему галстук и, довольный, любуется своим творением… Я увидела себя, прыгающей в классики, играющей с Итой в куклы у неё дома… Её кукольная мебель, приводящая меня в восторг… Вот мы бегаем по оврагам, плещемся в речке… А вот в начале Вербовой улицы появляется папа с коробкой пирожных в руках, и мы, радостные, бежим ему на встречу. Ещё я вспомнила любимую тётю Гитл, наши прогулки по городу. Вспомнила, как мы с мамой ходили кататься на каруселях, как с папой гуляли по Первомайской и ели мороженое… И много, много других, таких же обыденных, но таких дорогих сердцу, счастливых мгновений. Всё это было совсем недавно, недели не прошло с рокового дня. А сегодня нас, как скот, в товарных вагонах гнали вглубь России на Урал, в далёкий Челябинск.

      Мы сидели на полу вагона в жаре и духоте, без хлеба, без воды.

      – Есть хочется, – устало прошептала я сидящему рядом брату.

      – Что же ты у тёти ничего не поела, – вздохнув, отозвался Гиля. – Как маленькую надо было уговаривать. Знала же, какой путь предстоит.

      – Не могу есть, когда на душе кошки скребут.

      – На, держи, – Гиля протянул мне два сухаря – последние, что оставались в мешочке, который всунула нам при расставании тётя Зелда.

      Родители ехали молча. Мама, измученная всем пережитым, прислонившись к папиному плечу, прижимала к себе спящего Алика.

      Должно быть, мы отъехали уже далеко от Могилёва. Примерно через три часа поезд прибыл в Кричев – городок на востоке Могилёвской области.

      VI. Снова вместе

      Кричев в то время был небольшим городком на востоке Белоруссии недалеко от границы с Россией. Здесь эшелон остановился и нам объявили о пятнадцатиминутной стоянке. Мы вышли из поезда, чтобы подышать свежим воздухом и выпить воды. Люди старались не отходить далеко от своего вагона, чтобы не потерять его из виду.

      Папа помог нам спуститься с поезда и, убедившись, что мы хотя бы попили воды и нас больше не мучает жажда, сказал маме:

      – Лена, постой с детьми, я схожу, куплю вам поесть. Дети голодные.

      – Минут через десять поезд отходит…

      – Я успею, – сказал папа и побежал разузнать, где достать что-нибудь съестное.

      Маме не удалось удержать отца. Прежде, чем она успела опомниться, папа скрылся из виду. Мама осталась