– Значит, закончила? – спросил дядя, крякнув после того, как заглотнул стопку, над которой я мучилась уже минут двадцать. – Совсем большая. И какова! Еще смеет быть недовольной! Все у тебя будет хорошо, ты молода, хороша, замуж выйдешь – и все, – утешал меня он.
– Да куда ей замуж, чего в нем, в замуже-то хорошего? – вступилась за меня Любаша, подкладывая пирога. Учитывая тот факт, что фигурой я пошла в маму, пирогов я не боялась. Тетка часто рассказывала, что все детство и особенно в юности люто завидовала двум вещам: маминым фигуре и глазам – еще бы, красота какая. Когда я родилась, Любаша обрадовалась – такие глаза просто обязаны передаваться по наследству. Как раритет, как бабушкино колье – от дочери к дочери. Почему у самой тетки детей не было, неизвестно. То ли у нее, то ли у Юры что-то не сложилось, я не знаю. Никогда не спрашивала, неудобно было. Догадывалась, что тетка переживала жутко. Хотя бы даже по тому количеству платьишек и кукол, которые она, не переставая, слала нам с мамой изо всех точек необъятной нашей родины. Зато у них с Юрой был кот Гарри, названный так в честь Поттера, конечно. Потому что волшебный – они любили его с неистовой силой. Толстый, как хозяева, и пушистый, теплый, точно грелка, Гарри лежал на моих коленях и урчал.
– Я замуж пока не хочу! – пробурчала я, вгрызаясь в пирог.
– Это еще почему? – возмутился Юра. – Что за девки нынче пошли, не хотят замуж. А чего ты хочешь? Этим быть… метросексуалом? Чего хорошего-то? Нужна семья, нужны дети. Все нужно. У тебя ж и парень вроде есть. Или он тебя не зовет замуж? Хочешь, я с ним поговорю?
Я тут же замотала головой, испуганная перспективой того, как мой дядька примется уговаривать Пашку на мне жениться.
– Да возьмет, никуда не денется. Наша Васюта – золото, а не человечек! – тут же вступилась за меня тетка. – И вообще, куда ей сейчас, какая семья? Пусть поживет для себя. Успеет еще чужие носки постирать.
– А ты что, со мной не счастлива? Разве я не мужчина твоей мечты? – искренне удивился Юра, подливая Любаше водочки. Судя по улыбке, раскрасившей румяное теткино лицо, она была счастлива. Я напряженно разглядывала их, пытаясь вычислить, что такого есть между ними, невидимое и необъяснимое, толкающее их в объятия друг друга после стольких лет, проведенных в одной кровати, на одной кухне, в одних и тех же поездах. Я попыталась представить себя с Пашкой сидящих вот так же после тридцати лет, прожитых вместе в разных коммунальных квартирах. Нас с Пашкой и с котом.
Или с двумя детьми – сыном и дочкой. В халатах и с друзьями, приезжающими в гости по выходным. От картины веяло теплом и солнцем альпийских лугов. Я бы хотела этого в будущем,