– Тогда я понесу поднос, – сказала Гудрун, не менее решительно, пригвождая его взглядом. – Один вы не пойдете.
Йозеф поджал губы. На мгновенье голоса его жены и Гудрун слились воедино.
– Девушку от меня защищать не требуется. – На Беньямина он старался не смотреть.
– Я о вашей репутации пекусь, герр доктор. В отсутствие хозяйки-то.
Они потащились вверх по лестнице, тяжко пыхтя, отягощенные возрастом. Добравшись до двери в гостевую спальню, Йозеф постучал – из учтивости, – но Гудрун, потеснив его, зашла внутрь, удерживая поднос на могучем бедре. Лили сидела в той же позе, в какой они ее оставили, – жестко выпрямившись в кресле, – и глядела не мигая прямо перед собой. Глаза широко распахнуты. Тусклые. Безучастные. Единственное замеченное Йозефом отличие: левая ладонь лежала у нее на коленях, собранная в расслабленную горсть.
– Сначала воды. – Он поднес стакан к губам Лили. Ответа не последовало, и Йозеф протолкнул небольшую ложку с водой Лили в рот. Вода вытекла из уголков рта, побежала по горлу, просочилась под сливового цвета ткань и дальше вниз, незримо. Йозеф отвел взгляд. Гудрун облачила девушку в одежду, из которой в семье уже выросли. Темные оттенки не шли бледности Лили, нужно как-то иначе все устроить. Он еще раз наполнил ложку.
– А ну пей давай, – приказала Гудрун. – Поторапливайся, суп стынет.
– Криком ничего не добьешься.
– А каково будет, если она помрет с голоду, герр доктор? Тогда что? – Гудрун склонилась ближе. – Что толку сидеть да млеть от того, что с тобой стряслось, девонька. Небось сама на себя все и навлекла. Что было, то было. Отряхнулась и пошла, вот что я тебе скажу.
– Хватит, – сказал Йозеф. – Отныне в присутствии Лили воздерживайтесь, пожалуйста.
– Ладно-ладно. – Прямой приказ не помешал Гудрун походя резко хлопнуть Лили по загривку. Больно ей точно не сделали, но Лили тут же откликнулась: звучно втянула воздух, дернула головой в сторону и повела плечами. Нежный, цвета лепестков дикой розы, румянец проступил у нее на щеках. Глаза прояснились. Она сморгнула и сфокусировала взгляд, но не на Йозефе, сидевшем напротив, а на точке где-то над его левым плечом.
– Vous êtes qui?[7] — Голос у Лили был низкий, мелодичный и для Йозефа очень приятный. Он уставился на нее, завороженный цветом ее радужек – ярко-сине-зеленых, почти бирюзовых, с кольцами янтарных крапин вокруг зрачков. Теперь, когда лицо ее оживилось, он осознал, что Лили наделена редкой красотой, а черты ее идеально симметричны, пропорциональны. Смутный образ какой-то картины