Гретель и тьма. Элайза Грэнвилл

виски. Посидев еще, отпирает маленький буфет и наливает себе в стакан что-то, похожее на воду.

      Я вижу, что ему не хочется разговаривать с Йоханной, но она все равно приходит. Сегодня у нее губы блестят алым. На ней голубое платье в цветочек и туфли на очень высоких каблуках.

      – Рада, что тебе нравится книжка, Криста. Смотри, что еще я тебе принесла. – Она шарит в кармане и достает ярко-красный мячик, показывает папе и лишь потом отдает мне. – Я, конечно же, проследила, чтоб его хорошенько помыли.

      – Очень предусмотрительно, – говорит папа. – Криста, что нужно сказать?

      – А он скачет?

      – Да. – Йоханна улыбается и пытается погладить меня по голове, но я шустро уворачиваюсь. – Может, пойдешь во двор поиграть?

      – Погоди, Криста. – Папа качает головой и добавляет: – У нас тут кое-какие трудности. За ней лучше приглядывать.

      Я бросаю мячик в стенку и делаю вид, что не слышу, когда он просит меня прекратить.

      – Можем посидеть снаружи, – предлагает Йоханна. – Там приятный вечер. Криста побегает и поиграет, а мы поговорим.

      Папа опять вздыхает, но идет за нами на улицу. Садится, смотрит на руки. Йоханна говорит и за себя, и за него и все время его трогает – то тут погладит, то там.

      Раньше я иногда слышала, что она ревет, как Грет, когда мясник притаскивал старое мясо, но сегодня голос у нее мягкий, почти милый. Она все говорит и говорит, время от времени поглядывая на меня, а папа сжимается на скамейке, молчит. Наконец Йоханна раскуривает сигару и откидывается на спинку, выдувает дымные колечки. Она заходит в дом, когда папа решает, что меня пора укладывать.