– Боже, ты просто искусительница, Шэрон! Чтоб я еще пошла с тобой по магазинам! Это платье сожрет половину моей зарплаты. Что я буду делать в оставшиеся две недели?
– Холли, что для тебя важнее – есть или классно выглядеть?
– Я беру его, – обращаясь к продавцу, возбужденно сказала Холли.
У платья был глубокий вырез, выгодно подчеркивавший аккуратную небольшую грудь Холли, а сбоку – разрез, открывавший взорам ее стройные ноги. Джерри глаз от нее не мог оторвать. Но не потому, что она понравилась ему в этом платье. Просто он был не в состоянии понять, почему такой маленький кусок материи так дорого стоит. На балу миссис Диско-дива, как обычно, слишком увлеклась спиртными напитками и умудрилась испортить платье, забрызгав его красным вином. Холли пыталась сдержать слезы, но ей это не удалось, а подвыпившие мужчины сочли своим долгом напомнить женам, что под номером пятьдесят четыре в списке идет запрет на употребление красного вина во время ношения безумно дорогих белых платьев. После этого уже никто не спорил, что предпочтительным напитком в этом случае является молоко, так как оно не оставляет следов на безумно дорогих белых платьях.
Чуть позже, когда Джерри уронил свой стакан и пиво полилось со стола прямо на колени Холли, она со слезами на глазах серьезно объявила друзьям и сидящим за соседними столиками посетителям: «Правило пиддисят пятое. НИКАДА-НИКАДА не пкпайте дрррогих белых платьев!» С этим все радостно согласились, и даже Шэрон, лежавшая в коме где-то под столом, очнулась и зааплодировала в знак моральной поддержки. Они дождались, когда потрясенный официант принесет поднос, заставленный стаканами молока, и подняли тост за Холли и предложенный ею прекрасный новый пункт списка.
– Соболезную по поводу твоего безумно дорогого белого платья, Холли, – сказал Джон, икнув, после чего выпал из такси и волоком потащил Шэрон к дому.
Неужели Джерри сдержал слово и действительно накануне смерти составил для нее список? Она безотрывно сидела рядом с ним все последние дни его жизни, до самой кончины, но он ни о чем таком не заговаривал и ничего при ней не писал. Хватит, Холли, приказала она себе, возьми себя в руки и не будь дурой. Она так отчаянно хотела, чтобы он вернулся, что воображала самые невероятные вещи. На самом деле, он не стал бы его писать. Или стал бы?
Глава третья
Холли шла по поляне, сплошь поросшей тигровыми лилиями. Дул легкий ветерок, и, когда она пробиралась через длинные ярко-зеленые стебли травы, шелковистые лепестки щекотали кончики ее пальцев. Земля мягко пружинила под ее голыми ступнями, а тело казалось таким легким, словно она не шла, а плыла над податливой землей. Птицы деловито носились вокруг нее, насвистывая веселые песенки. Солнце в безоблачном небе светило так ярко, что ей приходилось прикрывать глаза рукой, и с каждым дуновением ветерка ее ноздри наполнялись сладким ароматом лилий. Она чувствовала себя такой счастливой, такой свободной…
Вдруг быстро растущая серая туча