– Вот погодь, Орлик говаривал, ещё не время, нет пока наших сил. Вот, как свеец Карла придёт, одолеет антихриста, так все вместе и погоним москалей вонючих, вот тогда и погуляем.
– А пойдёт ли Сечь за батькой, ведь есть казаки, шо сумневаются, думают, шо сила москальская вверх берёт.
– Да не сомневайся ты, Корыто, не возьмет уже их сила. Вона, дружина батькина – Булавин Кондратий на Дону дело затеял, у Бахмуте народ собирает, на копях соляных, а там и Кагальницкий городок возьмет. А ежели ещё и султан поднапрёт, то и крышка Антихристу будет. На то лето в Москве погуляем, помяни моё слово. Только надо терпеть трохи, терпеть, уж недолго осталось…
Этот разговор Савва обсудил с Петром Толстым и с Алёшкой. Дальше тянуть было нельзя, – надо срочно сообщить государю о готовящейся измене. Надо бежать, но как. Всем пятерым им не выбраться. Ломали голову так и эдак долго. На третью ночь Пётр Толстой предложил бежать одному только Савве. Если он, даст бог, выберется из города, а паче доберётся до Москвы, до государя, то гетман уже не посмеет тронуть ни Толстого, ни мальчонку – гетман расчётлив, коварен, но и труслив. Для спасения своей шкуры, пришлёт он их в Москву, выдаст царю с почетом, и тем самым постарается заслужить себе прощения и оправдания за готовившуюся измену. Расчёт был коварный, но верный, хоть и рискованный, да и другого выбора уже не было. С каждым днём их судьба и судьба мальчика всё больше и больше завесила от военного счастья России на полях Велико Польши и Саксонии. А судя по всему, они там у Сашки Меньшикова складывались не так, как хотелось бы того царю. Алёшке бежать было нельзя, так как только он отвечает головой за отрока, да и вдвоём с Давыдом бежать труднее, чем одному, Пётр же Толстой стар, да и фигура очень уж приметная. Савва, после некоторого размышления одобрил этот план. Алёшка не возражал, так как от мальца он не отдалялся и потому наказ царёв выполнял. На том и порешили. Нужно было раздобыть казачью форму по росту и сбрить заметную Саввину броду, а там даст бог в ночи и уйдёт он от погони.
На следующий вечер попросили они охранников принести им поболе зелена вина, мол, так и так, хотят они Алёшкины именины справить. Принесли им полбочонка наипервейшего, прозрачного, как слеза, первача. Сели снедать да праздновать, да и позвали казаков – уважить Алёшку. Алёшка мастер был по этому делу – вино пить – одно слово – казак донской. Как выпили по четвёртой, Алёшка и разошёлся – никогда, кричит, ещё донские запорожцам не уступали, мол давай на спор, кто больше выпьет, да не упадёт. Толстой да Давыд отговаривают его, ты что, братуха, совсем спятил, сгоришь ведь. А он всё одно, я, мол, за Дон Батюшку постою, душу свою продам, но никогда донцы хохлам не уступали… И пошло-поехало… Через час Корыто и второй охранник были мертвецки