Днем лихорадка – ночью пир
Ты теперь демон, ты вампир
В поисках новой жертвы в снег и зной
Вечный изгой…
Печально и задумчиво зазвучала флейта, за нею – гитара. А затем снова тихо и протяжно:
Но ты был одним из нас
Жаль, ангел тебя не спас…
Финальный проигрыш затих в полном молчании. От песни веяло такой глухой и безотчетной тоской, что не знай Шведа спутники как мага, они решили бы: он вампир.
– Твое? – спросил Арик, когда музыка смолкла.
– Это «Ария»! – встрял пьяненький Ефим. – Из альбома «Химера».
– Сильно, – оценил Лайк. – А слова чьи? Такое впечатление, что автор на самом деле вампир.
– Да как обычно, наверное. – Странно, но Ефим на этот вопрос точного ответа дать не смог. – Либо Александр Шаганов, либо Маргарита Пушкина.
«Ну, кто бы ни был автором – я не удивлюсь, если он Иной. Или Иная. Причем из наших», – подумал Лайк.
Глава киевского Дневного Дозора осторожно покосился на хозяина – все-таки вести в присутствии не-Иного подобные разговоры не следовало.
– Тяжело им, наверное, живется, вампирам, – вздохнул Лас. – Одиноко. Стража, опять же, рыщет… Оступишься – кол в грудину, и до свидания.
– А что ты знаешь о вампирах? – осторожно поинтересовался Лайк, одновременно осаживая через сумрак Ефима – тот иногда готов был выболтать что угодно.
– А что о них можно знать? – пожал плечами хозяин. – Даже если они существуют, им трудно, я в этом убежден.
– Почему?
– Потому что толпа преследует любого, кто отличается от нее. Тем более того, кто по ночам пьет кровь. Пьешь – значит, враг. Однозначно.
– А если бы вампир решил попить твоей крови? Не крови соседа, не крови абстрактного дяди Пети с улицы Декабристов, а конкретно твоей? А?
– Что ж. – Лас пожал плечами. – Значит, судьба. Против судьбы не попрешь.
– И не трепыхался бы?
Лас снова пожал плечами:
– А толку? То есть я бы, конечно, трепыхался, но ведь бесполезно это. Если вампир избрал жертву, ей точно трындец. Я где-то читал, что жертва вампира умирает счастливой. Наверное, это правильно. Справедливо.
– Ладно, – вмешался Ираклий, допил и поставил стакан на колонку. Он явно хотел соскочить со скользкой темы. – Поздно уже. Нам, пожалуй, пора.
Когда Арик шел к выходу, ему показалось, что в темном проеме балконной двери мелькнула неясная тень. Но внимания на это Арик не обратил.
Разбудили Симонова, по очереди пожали руку Ласу. Пообещали заглянуть на обратном пути, по возвращении из командировки. Да и вообще, будучи в Москве, заглядывать.
Уже в квартире Темных Лайк неожиданно сказал куда-то в сторону приоткрытого окна:
– Заходи.
Ираклий да Лайк – лишь эти двое, похоже, не удивились гостю. Остальные, за исключением разве что сразу повалившегося на диван и захрапевшего Симонова, гостя не ожидали. Симонов вообще ничего не заметил.
Снаружи, с широкого подоконника в комнату вдруг шагнул обнаженный парень лет двадцати.