Колька Мишин еще раз взглянул на следователя, как раз в этот момент набиравшего на замке код, и это было последнее, что он увидел, перед тем как на какое-то жуткое мгновение ослепнуть и оглохнуть одновременно… Это потом, спустя неизвестно сколько минут, он понял, что прогремел взрыв, а в первые секунды автоматически вскочил со скамейки и стоял, как последний дурак, столбом, крепко зажмурив глаза. Когда открыл их, сразу увидел и развороченную дверь подъезда, упавшую на землю, и лежавшего рядом с ней на спине, с раскинутыми руками Познеева, и выбитые стекла Кирилловых с первого этажа. И сам не зная почему, Колька вначале подпрыгнул на месте, а потом бросился к Николаю Петровичу, уже не видя, как в выбитых окнах замелькали лица соседей, не слыша, как надсадно кричит кто-то из женщин: «Уби-и-и-или!.. Ой, мамочки, уби-и-и-и…»
То, что он увидел, достигнув в несколько прыжков подъезда, Колька Мишин не забудет никогда.
Николай Петрович Познеев лежал неподвижно, с широко открытыми глазами, смотревшими в звездное, уже ночное небо, а горла и груди у него больше не было – вместо них Колько увидел сплошное кроваво-черное месиво… И он зачем-то встал рядом с телом следователя на колени и, тихонечко подвывая, позвал: «Дядь Коль, а, дядь Коль…» Хотя и законченному кретину было бы ясно, что Николай Петрович Познеев – мертв.
Потом откуда-то появилась мать и еще куча людей, и Колька только на следующий день понял, что, приди мать с работы вовремя, он наверняка остался бы сиротой… В одном легком халатике вылетела из подъезда с совершенно безумным лицом жена Познеева Марина, которую кто-то из женщин тут же силой увел назад. А потом – потом, кажется, прошла целая вечность, прежде чем тишину спального района Матвеевское разорвал вой милицейской сирены…
Кто-то о чем-то спрашивал Кольку, а он отвечал. Наконец, мать увела его домой и, наверное впервые с далеких, как казалось ему самому, детских лет, сама сияла с него и куртку, и ботинки и, словно больного, повела, обняв, на кухню, налила чай и стала поить им с ложечки, как маленького… К тому моменту, как в дверь настойчиво и длинно позвонили, Колька наконец пришел в себя и начал понемногу осознавать действительность.
Поначалу он расслышал, как в прихожей разговаривают какой-то мужчина и его мать. Мужчина – негромко и неразборчиво, мать – громко и сердито.
– Говорю вам, Коля в шоке! И потом, он уже все сказал, он ничего не видел, кроме… кроме взрыва…
– Анна Васильевна, – мужчина