– Всегда готов, – пошутил Гусейнов. – А у тебя как настроение, Володя?
– Боевое, – кивнул Володя. – Как обычно. Похмелье, но жить и работать готов.
– Ты со своим похмельем смотри не высовывайся, – предупредил Гусейнов. – Сам знаешь, они этого не любят. Снимут тебя с рейса, и все.
– Чересчур вы осторожны, гражданин Гусейнов. – Володя усмехнулся. – Куда они меня снимут, если завтра утром отправляемся. Или они за это время собираются найти кого-то другого?
– А ты думаешь – не найдут?
– Ну, по крайней мере, до сих пор все обходилось, – развел руками Володя. – А ты меня знаешь, я, пока на берегу, всегда такой. Поэтому, наверное, и не скопил себе ничего за все это время.
Володя говорил чистую правду. За те два года, которые он занимался ввозом подержанных автомобилей из Японии, он действительно не сумел скопить ничего. И причиной тому было чрезмерное пристрастие к алкоголю.
Алкоголь же в свое время явился и причиной того, что Володю (а на тот момент Владимира Семеновича Моршанских) с треском уволили из Владивостокского университета, где он преподавал философию и историю религий.
Впрочем, сам Володя относился к своему университетскому прошлому с большой долей презрения и, когда об этом заходил разговор, рассказывал своим собеседникам о том, что этот поступок явился его сознательным выбором.
– А как еще можно узнать настоящую жизнь? – спрашивал Володя у собеседника, если на лице у того застывало скептическое выражение.
– Наверное, никак, – разводил после этого руками собеседник. – Вероятно, ты прав.
Зал продолжал заполняться. Люди рассаживались на свободные места, обменивались шуточками.
Опытные челноки, такие, как Гусейнов или Володя, прекрасно знали, что сегодняшнее собрание чистая формальность. Новобранцы сидели молча, бросая украдкой взгляды на более опытных и «закаленных в морских баталиях» товарищей.
– Лариса Анатольевна еще не появлялась? – поинтересовался Гусейнов.
– Лариска-то? – ухмыльнулся Володя. – Почему же, появлялась. И даже со мной поздоровалась.
Володя имел привычку говорить абсолютно обо всех женщинах таким тоном, как если бы они были, есть или, по крайней мере, будут его любовницами. Да и сам он этого не отрицал.
Все женщины, независимо от возраста и внешности, были для него Ларисками, Наташками, Катьками или Анжелками. Об отношении к Володе женщин Гусейнову ничего известно не было. Его это особо и не интересовало.
– Сейчас, когда все соберутся, Лариска и вылезет, – продолжал разглагольствовать Володя. – Сегодня вся при параде: костюм, белая блузка и прическа. Сейчас полчаса будет воду в ступе толочь, а потом как обычно: «Дорогие друзья, комфорт вам гарантируется!» Тьфу! – Володя сплюнул. – Могла бы за все это время что-нибудь новенькое придумать. Тем более что комфорт, мягко скажем, весьма относительный.
Может быть, при других обстоятельствах Гусейнова очень