– Вот видишь, детка, кое-что вспоминается, – сказала Мегер. – Пойдем.
– Разрешите идти, командир Горчакофф? – спросила Лючия.
Правила субординации кадеты явно учили хорошо и с первого года обучения, а вот в произношении русских фамилий путались.
– Свободны, кадет Д’Амико, – разрешил Горчаков.
Лючия поставила кружку и вместе с Мегер вышла из медотсека.
– Блин, ну и дела, – пробормотал Гюнтер. Покачал головой. – Scheiße…[6]
– Вынужден согласиться, – сказал Горчаков.
– Простите, командир. – Соколовский достал из-под столика припрятанную бутылку, допил воду из стакана и щедро налил себе польской водки. – Я старый никчемный дурак. Я был уверен, что девочка в порядке.
– Вы сделали все, что могли, – Валентин пожал плечами. – И Ракс сделали все возможное. Хорошо, что Лючии не три года. Она хотя бы понимает, что находится в космосе, и у нее есть какие-то базовые навыки дисциплины.
Соколовский залпом выпил, глянул на командира мгновенно покрасневшими глазами. Засопел. Гюнтер протянул ему кусок колбасы, но доктор упрямо покачал головой.
– Нет… хочу напиться… Командир, вас словно не беспокоит состояние Лючии…
– Беспокоит, – возразил Валентин. – Умеренно. Меня куда больше беспокоит состояние Мегер.
– Но она в порядке! – воскликнул Лев.
– Думаете? Ракс предупредили, что самые серьезные проблемы с памятью будут у Лючии и Анны. Что случилось с Лючией, мы видим. А вот что случилось с Анной, пока что нет.
Доктор и оружейник переглянулись.
– Что ж все так плохо-то… – сказал Лев. – Я забыл жену и гимн… Валентин – какие-то мелочи из детства… Лючия – треть жизни… Мегер – не пойми что… Гюнтер, ну ты хоть что-нибудь забыл? А?
Вальц вздохнул.
– Если вам от этого будет легче, доктор.
– Ну, ну! – подбодрил его Лев.
– Я пересмотрел все фотографии, видео, выписал все события своей жизни, прошел профессиональные тесты, просмотрел медицинскую карту…
– Ну?
– В детстве у меня был энурез. Даже в школьные годы. Ну, так бывает у детей.
– Конечно же, бывает, – кивнул Соколовский.
– В медкарте сказано, что я сильно комплексовал по этому поводу. Психолог даже отметил, что выбор воинственной профессии мог быть связан с детским комплексом.
– И?
– Не припоминаю ни одного такого конфуза, хотя детство помню прекрасно.
– O kurwa![7] – сказал Соколовский с завистью.
– Везунчик, – согласился Валентин.
И посмотрел на дверь.
Его очень тревожило, что именно могла забыть Мегер. Если у мастер-пилота пострадали профессиональные навыки, то их невеселая ситуация могла еще больше ухудшиться.
Для Алекса космос был не таким, как для Тедди. Не таким, как для Горчакова или Хофмайстера. Даже не таким, как для Анны Мегер,