Немало воды утекло с тех времён, город разросся, стал обособленным и самодостаточным мегаполисом. Обзавёлся собственной инфраструктурой, заводами, учебными заведениями, жилыми и научными комплексами, где люди продолжали жить, работать, влюбляться, жениться, рожать детей и приоткрывать завесу над загадочными тайнами мироздания.
В одном из таких секретных ведомств и трудился майор Кирилл Ступин. До тех самых пор, пока тишину не разрезал пронзительный телефонный звонок.
Звонила Анна, и голос её звенел от восторга. Они с маленьким Ромкой сегодня пошли на открытие нового аквапарка, и переполнявшие жену эмоции буквально хлестали из трубки.
Слушая голос любимой, Кирилл улыбался. В который раз благодарил он Создателя за тихую радость в их семейном мирке, за красавицу Анну и задорного сына.
А уже через час вся заботливо взлелеянная идиллия превратилась в труху.
Глава 2
Наши дни
Даже в этих сибирских широтах август выдался на редкость засушливым. Редкий ветерок лениво теребил чахлую травку на каменистой обочине, то ероша колючий сушняк, то порывисто пригибая к земле.
Частный сектор на окраине города тянулся грядой разномастных домиков, раскиданных абы как, точно неумелой рукой заигравшегося карапуза. Город остался далеко позади вместе со встревоженным лицом мужа и взволнованным голосом матери.
– Вот мы и приехали. Как ты, малыш? – припарковав пыльный автомобиль у небольшого домишки, женщина обернулась к ребёнку. Тот тихонько сидел на заднем сиденье, вцепившись птичьими пальчиками в спинку водительского кресла, и не сводил взгляд с ветрового окна. В расширенных зрачках его отражался чужой, неизведанный мир.
– Почему мы не можем жить дома, мам? Мне не нравится здесь, – голос мальчика дрогнул, а глаза заблестели, наполняясь слезами.
У женщины сжалось сердце, но, затолкав жалость поглубже, на самое дно истерзанной жизнью души, она заставила себя улыбнуться.
– Солнышко, давай не будем об этом. Ты у меня уже вон какой взрослый и сам должен понять. Мы не можем больше жить с папой. Только не после того, что он сделал… – в горле пересохло, и женщина, поперхнувшись, закашлялась. Мальчик насупился.
– Но я простил его, ма, – пискнул он, испуганно втягивая голову в плечи. Вопреки ожиданиям, женщина не взорвалась ругательствами и не разрыдалась с отчаянными криками, а лишь стиснула крепче руль побелевшими пальцами и устало прикрыла глаза.
– Милый, это хорошо, что ты простил папу, но я не могу. Пока не могу, – откинулась она на мягкую спинку, следя за сынишкой сквозь бахрому ресниц в зеркало заднего вида. Боль в душе прогорела, оставив там пепелище отринутых чувств и незаживающие раны вырванных с корнем желаний. Сейчас она жила лишь для