Улыбаюсь и показываю рукой за соседний стол, где точно так же застыли по стойке «смирно» возницы Рожина. Стоят, тянутся, а на лицах написано недоумение. Они, конечно, нестроевые, но у господина Стродса не забалуешь. Вон, и сам каптенармус вроде бы и служит уже десяток лет, и по званию каптенармус старше капрала и равен ундер-офицеру, и при мне всю дорогу пытается быть «дядькой», а вон, чего-то переминается на скамейке. Видно, что даже его тянет подняться.
– Вольно! – и уже спокойным голосом: – Садитесь, чего вскочили-то.
Успокаивающе машу рукой рожинцам – не тянитесь, мол.
Парни переглянулись с каким-то недоумением, и я поясняю:
– Вот примерно так это и работает, братцы. Муштра меняет человека. Вспомни, сколько времени мы потратили на экзерциции в прошлом году? А это у нас еще очень гуманный полк, от нас солдатики не бегают.
О, вроде поняли. Загалдели все сразу:
– Ну да, считай, только этим и занимались! Особенно в Луге!
– Я думал, пятки до колен стопчу на всех этих поворотах да перестроениях!
– А этот вот «выпад» помнишь? А потом еще «замри»?
– Шутить изволите, господин капрал, – ворчит один из рожинских возниц.
Поворачиваю голову, смотрю на него пристально, подражая ундер-офицеру Фомину. Возница утыкается глазами в стол. Это он правильно. Разглядывать остатки ячневой каши в миске – оно полезно. Развивает внимательность, оказывает успокаивающий эффект, а в данный момент еще и бережет от сотрясения мозга.
Рожин с сомнением качает головой и говорит мне через стол:
– Не, так не получится. Нешто каждого встречного будешь заставлять во фрунт тянуться?
Это он просто так сказал или защищает своего слегка оборзевшего подчиненного?
Поворачиваюсь к нему и немножко с вызовом говорю:
– А что ты предлагаешь?
Тот вскидывает ладони. Мол, ничего такого, Жора.
– Дело твое, конечно. Хочешь отличиться – я ж разве против? Да и фокус хороший показал. Только все равно так ты беглых не найдешь.
– Это почему же? Что, для беглых сейчас тоже не время, что ли?
– Ну почему. Армия, считай, уже две недели как потихоньку тянется от Дерпта в сторону Ковно. Если кто из молодых задумал бежать – то примерно сейчас они и побегут. Только вот – куда они побегут-то?
Пожимаю плечами:
– Ясно куда. Домой к себе, куда же еще?
– Э, нет, Жора. Домой им путь заказан. Они уже из крестьянского сословия выписаны, община им пашню не выделит. И в город тоже не пойдут. Ты это верно заметил, муштра издалека в человеке видна. Так что в городе его любой гарнизонный солдат враз определит как служивого.
– И куда они пойдут?
Рожин растянул толстые губы в ухмылке:
– В монастыри они пойдут, Жора. Грехи замаливать. Опять же, кто в монастырские земли попал – того уже светские власти, считай, никак не достанут.
Хм… То есть, получается, бумага о том, что беглые солдаты подлежат отправке в ландмилицию – это не столько указание,