Конечно не масштабные, а мелко-кумовные. То кто-то придет за посудой – садись за стол, то за столами-скамейками, то еще за чем-нибудь, то просто крестная заглянет узнать – не было ли весточки, и так далее. Это все наше, сельское, тоже доброе, верное, и куда от него денешься.
Был еще необычный обычай, довольно накладный, ну это так, на любителя. Когда призывников сажали в машины, отправляя дальше, они бросали в толпу деньги. Это было эффектно, таким широким жестом, достав из кармана, широко бросить в толпу деньги! Мелкие, но бумажные. Одного парня, помню, брали в армию трижды, возьмут, до Кишинева довезут, потом по какой-то причине вернут, и так три раза в течение месяца. И всегда он бросал деньги.
Его отец продал корову, так сынок все деньги выбросил, за корову вырученные, а его, в конце концов, комиссовали.
Бывало всякое, но самое главное – было кого брать в армию, было из кого выбирать, и подавляющая масса призывников, желала попасть на службу, по крайней мере, была не против. Не служивший в Армии, в прежние времена, казался обществу ущербным, никчемным, особенно девчатам.
Это было всеобщее целенаправленное, благосклонное и одновременно возвышенное, отношение, во-первых, к воинской службе, через нее – к нашей армии, а через то и другое – к нашему государству. И пусть кто-нибудь попытается убедить меня в обратном, пропагандируя и внедряя противоармейские, а значит, противо-государственные действия, выдавая их за заботу, экономию и т. п. Это не то вовсе.
А недавно, призвав на службу небольшое количество молодых ребят, половина из которых с различными физическими дефектами, мы, протрубив об этом опять же на весь мир, признались, что дожили до того, что Родину защищать скоро будет некому. Одними ракетами не защитишь, а зная, что у нас нет людей, противники будут согласны полностью ликвидировать ракеты и ядерное оружие,