Еда в деревне была скудной, бывшие каторжники, правда, обрабатывали поля с чахлой пшеницей, садили овощи, но культурные растения едва вызревали, задушенные сорняками. Работать здесь никто не любил.
Нас еще выручала рыба, которую Баруш ловил в реке плетеными из лозы ловушками или сетью. Также неподалеку был лес, уж там точно можно было раздобыть пропитание, но в густые заросли никто из поселения не совался. Люди боялись леса, а точнее тех, кто там обитает. Охотнее всего об этом говорила блаженная Райни:
– Нет-нет, нам туда нельзя. Там живут красные люди. У них есть Мать и они любят играть с ней. Но если Мать умрет, они придут к нам и заберут меня. Все наши знают, что меня могут забрать, и даже отец не поможет. Но я не боюсь. Я буду хорошей матерью лесным людям. Меня все будут любить и беречь. Так у них заведено. Я научу их новым веселым играм.
Девочка улыбалась, мечтательно прикрывала глаза и, задрав подол, начинала кружиться в танце по нашей убогой комнатушке. А во мне нарастало смутное беспокойство. Мне казалось, что все тут сошли с ума, кстати, Тан Баруш тоже был немного не в себе, недаром он называл Райни – «святое дитя» и требовал, чтобы все обитатели деревни ей поклонялись.
Никто не спорил со старостой, однако иногда я замечала, с каким вожделением смотрит на мою подопечную Хартук. Вот уж кто был здесь настоящим чудовищем!
Спустя неделю с того момента, как меня вытащили из реки, я научилась быстро засыпать на ворохе грязной соломы, прикрытой залатанной ветошью, а первые дни долго лежала в темноте, пытаясь сомкнуть глаза, пока в голове мелькали обрывки мыслей, смутные образы моей прежней городской жизни.
Отчаянно хотелось исчезнуть из богом забытой деревушки, находящейся непонятно в каких краях. Иначе просто сгину среди смрада и безумия. Держись, Марго, держись!
Сегодня Райни почистила во дворе рыбу – утренний улов отца, и теперь собиралась зажарить ее на решетке поверх углей. Пищу здесь готовили на улице, прямо на кострах. Баруш чинил сеть, а я пыталась ему помогать, разматывая нитки.
Скоро полдень, стояла невыносимая жара, староста то и дело прикладывался к бутыли с прохладной процеженной брагой. Напиток готовили из каких-то сладковатых грибов, что находили в земле у берега реки. Судя по тому, как морщился староста, редкостная гадость на вкус, но перебродив, грибочки, давали чувство легкого опьянения.
Несмотря на щедрые предложения поделиться напитком, я не рискнула даже попробовать мутную дрянь. Не хватало еще подсесть на местный допинг, а потом превратиться в бесчувственное подобие общей женщины.
Сегодня утром даже не хотелось подниматься с тюфяка, зная, что придется копошиться без толку в этом унылом месте. И вдруг до нас донесся испуганный вопль Хартука:
– Твари! Твари идут сюда! Спасайтесь!
Баруш