– Повернись-ка, Дань, – обратилась она ко мне. На её шее болталась камера; в руках был элегантный «поляроид». – Картину пониже, лицо попроще… И печальнее.
– Ты же всегда говорила быть веселее: позитивный настрой или как там? – По правде говоря, она хотела таким образом избавиться от моей навязчивой эмоциональной импотенции.
– Да, в данный момент это очень необходимо.
Вспышка.
Вспышка.
Вспышка.
Из поляроида вылетали потоки света, пока Полина ловила нужные кадры. Для неё этот фотоаппарат был настоящим раритетом, «данью уважения», – как она сама выражалась. Она решила опробовать его именно сегодня. Поляроид был, по сути, пережитком прошлого, ненужным и чуждым. Но для кого-то это память, а для кого-то в первый раз.
Предпочтение Полина всегда отдавала цифровому совершенству: баланс цены и качества, помноженный на коэффициент «всё это выгодно применить». Надо заметить, выходило у неё виртуозно. Раритет в её руках смотрелся родным. Как раз тогда я забеспокоился: видимо, вопрос о «старье» куда глубже.
Было безветренно, без намёка на осадки. Солнце окрашивало желтизной редкие тучи, на крыше было настолько спокойно, что хотелось повременить с затеянным. Пока Полина убирала лишнее, я продолжал смотреть вниз на поразительно пустую улицу, на противоположные окна, которые были бы совсем скучными снизу. Стоит только сменить ракурс на всё, что казалось таким привычным и нудным, как интерес появляется сам собой. Мне было видно рыжего кота, который решил прогуляться по карнизу окна, расположенного подо мной и чуть левее. Отсюда он казался совсем крошечным, и, заметив мой взгляд, он присел и начал облизываться. Делал он это долго, с терпением и усердием, чем-то напомнив мне Полю, когда она копалась в сумке. Глядя на него, я непроизвольно потянулся за сигаретой в карман и, сделав пару длинных затяжек, выкинул окурок. Так мне сказал делать консультирующий врач. По его словам, это должно помогать с психическими проблемами. Разумеется, он говорил полнейшую ерунду, но понял я это уже после того, как стал зависимым.
– Я понимаю, что… – Поля отвлекла меня от наблюдений. Я на мгновение оглянулся, а кота и след простыл. – Так говорить нельзя. Но всё же: может, пора? Это придётся сделать, раз мы на это решились – точнее, ты. Это трудно, если вообще возможно. И я даже не знаю, как тебе помочь. Я понимаю тебя: тебе…
– Не понимаешь, – спокойно ответил я, – и, к сожалению, не поймёшь. Ты вечно упускаешь это из виду.
– Да, прости.
– Не говори так. Здесь только тебе нужно меня прощать, Полин. Поэтому: прости. – У неё не было возможности что-либо возразить. Мы знали друг друга достаточно времени, чтобы понять, когда стоит замолчать.
Полина отняла у меня картину, а я попытался согреться, потирая ладони, пока она аккуратно клала её