Свободу чтит мой дух непокорный,
Он лишь на скалах пускает корни.
Я книгу жизни своей листаю,
Седых мгновений лаская стаю.
Добром я душу свою питаю,
Найти пытаясь дорогу к раю.
В краю далёком ночуя, днюя,
В биеньи сердца храню Чечню я…
Отцовский хутор
Когда я наполняю думы
Тревогой за тебя глухой,
Мне снится облик твой угрюмый,
Отцовский хутор Ригахой*.
Хоть ты войной растоптан ныне,
Но жив ещё и, видит Бог,
Ты в силах растопить унынье
Моих скитальческих дорог.
И о тебе грустя порою,
Кляня чужбины каждый штрих,
Я грежу башней родовою
В святых окрестностях твоих.
Хоть время лентой телетайпа
Бежит, топча мой каждый след,
К родной горе с названьем тайпа**
Влечёшь меня сквозь вихри бед.
В круговороте жизни бренной
Я справлюсь с участью лихой,
Пока ты дышишь во Вселенной
Отцовский хутор Ригахой…
Ригахой – старинный чеченский хутор, от которого происходит название одноименного тайпа.
Тайп – ячейка организации чеченского народа, самоопределяющаяся общим происхождением входящих в неё людей. Каждый тайп имеет свою собственную гору, а каждый род тайпа – свою родовую башню.
«Неслись на землю метеоры…»
Неслись на землю метеоры,
Лениво жаля плотный мрак.
Дразня окрестные просторы,
Метался где-то лай собак.
Чеченский хутор под горою
В вечерних сумерках притих.
И память мыслей мошкарою
Пьёт снова кровь из жил моих…
Вот я, за небом наблюдая,
Стою у ветхого плетня,
И cмотрит нана* молодая
С улыбкой кроткой на меня.
Хоть мчится быстро время злое,
Храню я в сердце до сих пор:
Лицо до боли дорогое,
Заветный каменистый двор,
Хлеб кукурузный – жёлто-серый,
Струящийся из товхи** жар,
И символ сытости и веры —
Стоящий в комнате кахар***.
Обласкан мною добрым словом,
Как светлой грусти торжество,
Кизячный дым над отчим домом —
Свидетель детства моего…
Нана – мать по-чеченски.
Товха – горская печь, вид камина.
Кахар – старинная чеченская ручная мельница.
«Движенья ветра, шорохи и тени…»
Движенья ветра, шорохи и тени
Смотала ночь в таинственный клубок.
Для освещенья предстоящих бдений
Зажёг в траве лампаду светлячок.
Луна попала в облачные сети,
И огорчился потемневший лес.
В родном селеньи минарет* мечети
Молитвы шепчет в глубине небес.
Дробя в камнях серебряное тело,
Родник уходит в общество кустов.
Мне